Продолжение. Начало в № 14 от 28 апреля 2018 года.
Удивительно, но кирпичные двухэтажные строения, которые однообразным гуськом выстроились в центре Серпухова, не только прекрасно сохранились до наших дней, но и были запечатлены на страницах чеховской повести «Моя жизнь» (1896 год). Да-да, Антон Павлович со свойственной ему меткой иронией не упускает случая описать скучные для него городские виды: «К сожалению, он был у нас единственным архитектором, и за последние пятнадцать-двадцать лет, на моей памяти, в городе не было построено ни одного порядочного дома… У фасада упрямое, черствое выражение, линии сухие, робкие, крыша низкая, приплюснутая… С течением времени в городе к бездарности отца пригляделись, она укоренилась и стала нашем стилем».
Да, кажется, что писатель не жалует Серпухов. Он пишет в письмах: «Был в Серпухове, ел там биток с луком. Больше ничего не могу сказать об этом городе» (20 июня 1892 года), «Ваши серпуховцы порядочные надувалы. Ни Иконников не шлет селедок, ни Трехгорный завод — пива. Сижу без пива» (9 или 10 июня 1896 года). Или вот еще одна выдержка из письма: «Город серый, равнодушный» (2 февраля 1897 года). И все же есть одна любопытная деталь… В июне 1895 года к Чехову в гости приезжают его тетка — жена отцова брата, а вместе с ней две кузины писателя — восемнадцатилетняя Саша и пятнадцатилетняя Леля. И вот 27 июня Иван Павлович пишет своей супруге следующие строки: «Саня, что приехала из Таганрога, в настоящее время гостит в Москве, а Леля теперь гостит с Антошей в Серпухове». То есть речь идет о том, что писатель со своей сестрой приехал в уездный город не на один день. Но разве мог бы Антон Павлович со свойственной ему заботой и сердобольностью позволить гостье грустить? Значит, ему все-таки было что показать…
На самом деле каждый проулок, каждый закуток в городе С хорошо знаком писателю, так как он здесь слишком часто бывает по делам — общественным, хозяйским, личным. Стены железнодорожного вокзала станции Серпухов, куда он прибывал на поезде из Лопасни, хранят много историй, связанных с великим писателем, но, увы, теперь все они скрыты от нас под завесой забвения. Известно, что Антон Чехов являлся завсегдатаем в вокзальном буфете. Даже в одном из писем от 8 ноября 1896 года он писал: «…познакомился с г-жой Ивановой, его женой, молодой, приятной особой. Познакомился я с ней в Лопасне (была она на освящении телеграфа), потом мы вместе обедали в Серпухове на вокзале — тут прекрасный буфет».
Частенько он наведывался к своему земляку и сокурснику Макару — именно так, не известно, по какой причине, прозвал в детстве Антоша своего однокашника Владимира Зембулатова. Пролетят годы, Владимир Иванович станет почтеннейшим доктором, а Чехов так и будет величать его этим выдуманным именем. Больница Зембулатова находилась совсем рядом с вокзалом. Это было одноэтажное добротное здание с высокими потолками, кафельными полами, с блестящим баком с питьевой водой и неподъемными скамьями, как на вокзалах. Это здание можно увидеть и сегодня — здесь долгое время находилась железнодорожная поликлиника.
Антона Чехова всегда рады видеть в Земской управе, здание которой находилось на пересечении Фабричной и Никольской улиц (ныне это дом № 31/21 на перекрестке улиц Советской и Чехова). Вроде бы совсем недавно Антон Павлович здесь подписывал договор о приобретении мелиховского имения у дворянина Н. П. Сорохтина, а теперь он сюда постоянно наведывается то в качестве члена Санитарного Совета, то земского гласного. А в соседнем, замысловатом по архитектуре доме фабриканта Фирсанова, который прозвали в то время почему-то «зданием присутственных мест», писатель бывал в качестве присяжного, участвуя с 1894 года в заседаниях окружного суда. Кстати, свидетельств об этой общественной жизни Чехова в его письмах мы можем найти немало. Вот, к примеру, он пишет Е. М. Шавровой и А. С. Суворину следующее: «Я только что вернулся из окружного суда, где было разобрано три дела подряд, и я во всех делах был старшиной присяжных заседателей…». Или вот еще строки от 27 ноября 1894 года: «В Серпухове я был присяжным заседателем. Помещики-дворяне, фабриканты и серпуховские купцы — вот состав присяжных. По странной случайности я попадал во все без исключения дела, так что в конце концов эта случайность стала даже возбуждать смех. Во всех делах я был старшиной. Вот мое заключение:
1) присяжные заседатели — это не улица, а люди, вполне созревшие для того, чтобы изображать из себя так называемую общественную совесть;
2) добрые люди в нашей среде имеют громадный авторитет, независимо от того, дворяне они или мужики, образованные или необразованные. В общем впечатление приятное».
Мешала ли искусству деятельность Чехова в качестве присяжного? Вряд ли. Как тонкий психолог, обладающий глубокой аналитикой и вместе с тем огромным желанием как можно тщательнее изучить человеческую натуру, он с головой окунается в судебные процессы. Возможно, и фрагмент чеховского рассказа «О любви» (1898 год) был создан под впечатлениям от наездов в суд: «Кое-когда приходилось наезжать в город и принимать участие в заседаниях съезда и окружного суда и это меня развлекало. Когда поживешь здесь безвыездно месяца два-три, особенно зимой, то в конце концов начинаешь тосковать по черному сюртуку. А в окружном суде были и сюртуки, и мундиры, и фраки, все юристы, люди, получившие общее образование; было с кем поговорить…».
Однако для серпуховских театралов эти судебные тяжбы, как и вся общественная деятельность мастера, отчасти обернулись боком. Когда они обратились к писателю с просьбой разрешить им поставить «Чайку», то он категорически отказал. Вот что пишет Чехов в письме Е. М. Шавровой: «…подальше, подальше от Серпухова! В этом городе я желаю быть присяжным заседателем, земским гласным, обывателем, но не драматургом. Если «Чайку» поставят в Серпухове, то я утеряю в своем уезде всякий престиж. К тому же серпуховская публика — это нечто такое серое, аляповатое, грубое и безвкусное! Ей нужна не «Чайка» (даже слово это ей незнакомо), а «Галка». Эти строки из-под пера Антона Павловича выйдут практически сразу же после провала «Чайки» в Петербурге, потому он не уверен, что пьеса обречена на успех где-либо, а уж тем более в провинциальном городе С.
Антон Чехов периодически останавливается у своего приятеля Ивана Германовича Витте. Земская больница, при которой жил доктор, находилась на Боровской улице (сегодня она носит имя революционера Володарского). Бывает Чехов по делам и в двухэтажном доме № 13/24 на 1-й Московской. Потому есть основания полагать, что именно его описание встречается в рассказе Чехова «Невеста» (1903 год). Итак, читаем: «На Петров день после обеда Андрей Андреич пошел с Надей на Московскую улицу, чтобы еще раз осмотреть дом, который наняли и давно уже приготовили для молодых. Дом двухэтажный, но убран был пока только верхний этаж. В зале блестящий пол, выкрашенный под паркет, венские стулья, рояль, пюпитр для скрипки. Пахло краской. На стене в золотой раме висела большая картина, написанная красками: нагая дама и около нее лиловая ваза с отбитой ручкой <…>. Дальше была гостиная с круглым столом, диваном и креслами, обитыми ярко-голубой материей. Над диваном большой фотографический портрет отца Андрея в камилавке и в орденах. Потом вошли в столовую с буфетом, потом в спальню; здесь в полумраке стояли рядом две кровати, и похоже было, что когда обставляли спальню, то имели в виду, что всегда тут будет очень хорошо и иначе быть не может ».
К огромному сожалению, до наших дней не сохранилась та самая земская аптека, в которую периодически наведывался доктор Чехов. Она находилась рядом с церковью Александра Невского (тоже утраченной), аккурат в сквере, на пересечении 1-й Московской улицы с Главной площадью. Здесь он покупал для своих пациентов необходимые лекарства, а когда был занят, то отправлял сюда с оказией соседей или знакомых. Так, Чехов попросил учителя школы в Талеже А. А. Михайлова приобрести определенные лекарства, записав на его счет. Михайлов поручение выполнил, однако необходимое прованское масло он купил в аптечной лавке Пафомова, из-за чего Антон Павлович ему написал: «Благодарю за лекарства. Масло благоволите возвратить Пафомову, так как медикаменты я беру только в земской аптеке» (9 мая 1897 года).
Многие серпуховичи, конечно же, знают дом № 2/11 на площади Ленина, который является сейчас телефонной станцией. Раньше здесь находился банк, в котором Антон Павлович неоднократно бывал, получая перечисления из земства на строительство сельских школ. За зданием банка было также одноэтажное строение. Это деревянное сооружение было по-настоящему легендарным. Именно здесь бывал Лев Николаевич Толстой и, с высокой долей вероятности, сам Иван Андреевич Крылов. Очень часто сюда, на почтовое отделение, приезжал и Антон Павлович. Дело в том, что в Лопасне почта была открыта только в 1896-м, и даже после этого все ценные письма Чехов получал только через серпуховскую почту. Вот что он пишет своему старшему брату Александру Павловичу 28 февраля 1892 года: «Литературный брандмайор! Возьми раскаленное железо и выжги им на своей груди мои адреса. Простые письма и «Пожарного» адресуй в Ст. Лопасня, Моск.-Курск. дор. Страховые и заказные письма, равно как и посылки, в г. Серпухов, село Мелихово. Пожалуйста, не потеряй сих адресов и не смешай их. На станции мы будем бывать ежедневно, а в Серпухове только раз в неделю».
А вот в нынешнем двухэтажном здании почты, которая располагается совсем рядом, находилось дворянское собрание. Кстати, не его ли описывает Чехов в рассказе «Анна на шее» (1895 год) и не ту ли самую широкую лестницу, ведущую на второй этаж? Итак, читаем: «Вот и дворянское собрание, и подъезд со швейцаром. Передняя с вешалками, шубы, снующие лакеи и декольтированные дамы, закрывающиеся веерами от сквозного ветра; пахнет светильным газом и солдатами. Когда Аня, идя вверх по лестнице под руку с мужем, услышала музыку и увидала в громадном зеркале всю себя, освещенную множеством огней, то в душе ее проснулась радость и то самое предчувствие счастья, какое испытала она в лунный вечер на полустанке. Она шла гордая, самоуверенная, в первый раз чувствуя себя не девочкой, а дамой, и невольно походкою и манерами подражая своей покойной матери. И в первый раз в жизни она чувствовала себя богатой и свободной. Даже присутствие мужа не стесняло ее, так как, перейдя порог собрания, она уже угадала инстинктом, что близость старого мужа нисколько не унижает ее, а, наоборот, кладет на нее печать пикантной таинственности, которая так нравится мужчинам. В большой зале уже гремел оркестр и начались танцы».
Удивительно, но несмотря на то, что Антон Павлович вел огромную общественную работу, посвящая ей основное время, а принимал больных абсолютно бесплатно, Чехов не удостаивался высоких государственных наград, ему не оказывались большие почести. И только лишь скромная медаль из темной бронзы, отчеканенная на Санкт-Петербургском монетном дворе в количестве 95 тысяч экземпляров, была вручена земскому гласному Антону Чехову 22 июля 1897 года. Награда была пожалована тем, кто принимал безвозмездное участие в первой в России переписи, которая началась в январе 1897 года. Но это архиважное дело государственной важности было поставлено из рук вон плохо, о чем свидетельствуют реплики из писем Чехова. 5 января он пишет И. Л. Леонтьеву: «Около 10-ого начинается перепись, а я при здешних счетчиках стою чем-то вроде боцмана». И все-таки Антон Павлович, не страшась холода и будучи далеко нездоровым человеком, в качестве счетчика обходит каждую избу. «Утро — 10 градусов. Антоша в Бершове записал всех», — сделал пометку в своем дневнике Павел Егорович — отец писателя.
«…Приходилось и считать, и писать до боли в пальцах, и читать лекции 15 счетчикам. Счетчики работали превосходно, педантично до смешного. Зато земские начальники, которым вверена была перепись в уездах, вели себя отвратительно. Они ничего не делали, мало понимали и в самые тяжелые минуты сказывались больными», — пишет Чехов 8 февраля 1897 года А. С. Суворину.
И все же трудно сказать, что для Чехова важнее: служение искусству или служение людям. А возможно, он и не разделял эти два абсолютно разных понятия, возможно, для него это было единым целым. «Недавно я устраивал в Серпухове спектакль в пользу школы. Играли любители из Москвы. Играли солидно, с выдержкой, лучше актеров», — писал он 1 марта 1897 года. Вообще у Чехова в Серпухове наладились хорошие отношения со многими горожанами, но особенно он сдружился с серпуховским Собранием любителей драматического искусства. По воспоминаниям свидетелей тех лет, Антон Павлович частенько приходил сюда поужинать.
Характерен один эпизод, описываемый владельцем аптеки А. А. Пафомовым, который на тот момент являлся одним из учредителей серпуховского Собрания любителей драматического искусства.
«…Билеты продавал я.
— Дайте мне 1-го ряда билет, — сказал мне укутанный господин. Я подал ему, и он дал мне 10 рублей. Я стал сдавать сдачу, но господин сказал: «Это запишите: от неизвестного».
Я близорук и не узнал, кто стоял передо мною, но милые, грустные и косящие глаза через пенсне все объяснили мне.
— Дорогой Антон Павлович, это Вы! — вскрикнул я. И мы протянули друг другу руки. В антракте Антон Павлович выходил в коридор покурить. Коридор был холодный. Председатель собрания Д. В. Бобров, добродушный и большой знаток драмы и музыки, подхватив Антона Павловича под руку, повел его в более теплую комнату, сказав:
— Можете простудиться.
На это Антон Павлович ответил:
— Но тут написано: «Не курить!» да еще со знаком восклицания.
— Это для всех, но не для Чехова, — отвечал Бобров, и все весело засмеялись».
Как рассказывал один из членов Собрания С. М. Сериков, именно сам Антон Павлович предложил поставить на серпуховской сцене свою пьесу «Дядя Ваня», более того, он сам лично прочитал ее текст. Да, по состоянию здоровья он не сможет бывать на репетициях, а потом и на премьере, однако в день постановки из Ниццы он пришлет телеграмму: «Желаю успеха. Сообщите результат. А. Чехов».
После смерти отца в 1899 году Антон Павлович продает свое имение Мелихово серпуховскому фабриканту С. Н. Коншину и уезжает в Ялту навсегда. Те семь лет, которые он провел здесь, стали особо значимыми в истории Серпуховского уезда. Через многие годы горожане того самого города С пронесли свою любовь к Чехову. Его именем названа одна из улиц в историческом центре города, установлен памятник, а совсем недавно по мотивам рассказа «Дама с собачкой» на пересечении улиц Чехова и Ворошилова открыта скульптура. Но самое главное, именем гениального русского писателя названа Серпуховская городская центральная библиотека — а ведь более ста лет назад Антон Чехов собственноручно передал в земское библиотечное собрание свои книги.
