Вряд ли Владимир Орленок смотрел спектакль, где впервые прозвучала песня «Орленок». Но когда пришлось прятать свое казачье прошлое, назвался именем гордой птицы. За 101 год, что минул недавно со дня его рождения, ни один из стаи народившихся за это время орлят имя не уронил.
― Я не помню деда, знаю его только по рассказам отца и бабушки, ― говорит Иван Орленок, недавний выпускник географического факультета МГУ. ― Он родился в 1914 году, а умер в 1976 году, я его никогда не видел. Так получилось. Мой папа был младшим в семье, и я младший. У нас есть фото, где деду Володе 14 лет ― он в казачьей форме. Но подробно о том периоде его жизни мы не знаем, а он не рассказывал. До 1941 года дед учился на железнодорожника в Ленинграде, после окончания училища работал на железнодорожном узле в городе Бологое. Служил на Дальнем Востоке в береговой охране. После демобилизации вернулся на железную дорогу, но через три года началась война и деда снова призвали.
Рассказывая про деда, которого никогда не видел, Иван заметно волнуется. В его ноутбуке хранятся десятки документов семейной истории, тесно переплетенной с судьбой страны.
Бледно-фиолетовые записи в военном билете Владимира Орленка фиксируют дату военного призыва: 22 июня 1941 года. Скупые строчки неохотно делятся информацией. Мы видим, что старшина Орленок Владимир Семенович три месяца воевал в стрелковом батальоне на Северном фронте, защищая подступы к Ленинграду. Но каково это было? На северном участке фронта советским войскам противостояли объединенные силы немцев и финнов, так как вслед за Германией 26 июня войну СССР объявила и страна Суоми. Особенность местности там такова, что основная нагрузка легла на стрелковые части. 42-й стрелковый корпус Северного фронта под командованием генерал-майора Панина с первых дней войны находился под жесточайшим вражеским прессингом.
― О войне дед говорил мало, ― со вздохом замечает Иван. ― Отец упоминал, что первый раз дед вспомнил о ней только 30 лет спустя после Победы. Рассказывал, как ходили в атаку, когда он служил в стрелковой роте… Однажды его спас друг, огрев фашиста в рукопашной прикладом. Не замешкайся немец, или будь друг менее расторопный ― деда убили б в том бою.
После разделения Северного фронта на Ленинградский и Карельский, в августе 1941 года Орленка перевели в артиллерию. Два с половиной года в составе артчасти старшина гвоздил оборону противника, но ни воспоминаний, ни писем с той поры нет. Писать было некому, а рассказывать Владимир Орленок о себе не любил.
В 1944 году артиллерист Орленок получил сильнейшую контузию и был переведен на Балтийский флот (входивший в состав Ленинградского фронта) водолазом. Закончил войну Владимир Орленок в октябре 1945 года на Дальнем Востоке. Оттуда военные дороги занесли его в Эстонию, где он и познакомился со своей будущей женой Анной.
Аня служила в медчасти Каунаса после окончания серпуховского медучилища. После демобилизации молодые люди уехали на ее родину в Серпухов. В Бологое возвращаться было некуда. На город было сброшено свыше 3,5 тысяч бомб. Особенно страшным по бомбовым ударам был март 1943 года. Фашисты решили во что бы то ни стало уничтожить этот транспортный узел. Летчикам авиационной дивизии поставили конкретную задачу: «Уничтожить «проклятое» Бологое». На Серпуховскую железную дорогу тоже было сброшено немало смертоносного груза, но все-таки намного меньше, чем на железнодорожную артерию между двумя столицами.
В сам Серпухов молодая пара переехала не сразу. Первые послевоенные годы они жили в селе Вележево под Каширой.
― Жили бедно, дом был крыт соломой, ― рассказывает Иван то, что слышал от отца. ― Приходилось тяжело работать, чтобы добыть себе еду. Деревня небольшая, не было даже школы. Ближайшая ― в трех километрах в соседнем селе. И все-таки в деревне жилось намного сытнее, чем в послевоенных городах, где продукты выдавали по карточкам. В той деревне бабушка закончила свои дни, отцу моему было тогда 6 лет. Мать ему и брату заменила бабушкина сестра. Когда отцу исполнилось 7, семья переехала в Серпухов. Дед до самой смерти работал на железной дороге.
Краткая история одной семьи, каких много в России. Необычно одно ― о войне, жизни и смерти говорит не умудренный опытом сын, а 25-летний внук. И, вопреки расхожему мнению о черствости молодого поколения, история страны для него ― не сухие строки учебника.
― Наши дедушка и бабушка ― герои, мы гордимся ими. Каждый год 9 мая мы едем всей семьей в Москву на парад и везем с собой их портреты. ― Иван показывает фотографии, с которых смотрит красавец старшина с буйным казацким чубом и яркая брюнетка с огромными глазами ― его жена. ― Если бы не они… если бы не такие как они, не было бы ничего вообще. Ни меня, ни отца, ни страны нашей. Мы не имеем права об этом забыть.
