С Павлом Николаевичем мы встретились накануне 7 ноября, он как раз готовился к параду, который, как и семьдесят пять лет назад, будет проходить на главной площади страны. Наша беседа длилась более часа, но признаюсь, время пронеслось как-то незаметно — история была захватывающей и очень пронзительной. Об обороне Москвы, о подвигах советских солдат и офицеров, — в рассказе фронтовика, полковника в отставке, почетного гражданина города Серпухова Павла Козленкова.
— Еду на парад. Знаете, я остался единственным из всей дивизии, кто был участником этого легендарного парада. Хорошо, что сегодня вспоминают об этом событии нашей истории, если парада не было бы, то мы не выиграли бы и войну, да и страны не было бы вообще. Немцы же решили во что бы то ни стало уничтожить Москву и всех тех, кто останется в городе, сделать рабами. Я благодарен своей судьбе, благодарен тем людям, которые меня окружают, я очень рад, что могу приходить в школы и рассказывать мальчикам и девочкам про эти события. Мне мало остается времени — в этом феврале исполнится 96 лет, поэтому и стараюсь передать другим все то, что знаю, все то, что видел своими глазами.
— Павел Николаевич, а как вы оказались на том самом легендарном параде?
— Тогда я служил под Ленинградом — уничтожал гитлеровцев в колыбели революции. До этого целый месяц лечился, так как в руку ранило. Где-то 25 октября приезжает из Москвы представитель, помню в звании майора. Пришел он в палатку нашего госпиталя, который находился в лесу, собрал всех командиров и говорит: «Товарищи командиры, положение в Москве тяжелое, немцы стоят в 30 км от столицы. Сейчас создаются ополченческие дивизии, а младших командиров нет. Столице нашей родины нужна помощь, у вас уже есть опыт войны». Военный врач был категорически против куда-либо нас отправлять. В итоге, после долгих уговоров, решили командировать меня и еще одного офицера: у меня была перебита левая рука, а у того — правая. Нам выделили санитара и мы поехали в Москву.
— Какая была Москва в те первые месяцы войны?
— Улицы Москвы были перекрыты мешками с песком, то тут то там стояли стальные ежи, а окна заклеены бумагой. Темно все кругом — ничего не различишь. Нас разместили в одной школе, недалеко от станции метро Красносельская. Я попал во 2-ю Московскую стрелковую дивизию народного ополчения. Помню, нам привезли станковые пулеметы «Максим» для новой роты. Я тут и спрашиваю полковника Петрилина, а кто будет командовать пулеметной ротой, он мне — вы и будете командовать. Я начал отказываться, мол, ранее командовал только пехотной ротой, и потому знаю лишь пистолет, да винтовку. Он же мне дал документы про пулемет и один день на их изучение. Изучил. И где, вы думаете, мы стали пристреливаться?
— Даже не представляю.
— Рядом с Центральным домом Советской Армии, прямо в Екатериновском парке. Делали оцепление, чтобы народ не ходил, а после пристреливали эти пулеметы. Так вот и готовились к защите Москвы. Тут 6 ноября приезжает к нам из Ставки Верховного Главнокомандования представитель и говорит, что завтра наш полк будет участвовать в параде на Красной площади. Честно говоря, мы ему не поверили. Какой парад?! Несколькими днями ранее Гитлер разбрасывал листовки по Москве, в которых говорилось, что он 7 ноября на главной площади столицы Советского Союза по случаю взятии Москвы будет принимать парад своих войск. Листовка была ужасной — я очень хорошо помню эти дни, когда мы с товарищами патрулировали по городу, и лично держал ее в руках. Там говорилось, что после победы Гитлер отдает целую неделю солдатам нацистской Германии на разграбление всех магазинов, а также женщин. Вот какой сумасбродный план! К нам подходили пожилые люди и говорили: «Сынки наши, мы читаем все это. Неужели это так и будет? Неужели наша Красная Армия не сдержит врага?». И мы вместе с красноармейцами обещали бабушкам и дедушкам не допустить этого. Говорили: «Мы не пустим фашистов, ляжем костьми, нашими трупами перекроем им путь, но столицу не отдадим».
— Как восприняли москвичи парад на Красной площади?
— А никто и не знал о нем! Это уже потом выяснилось, что тот самый легендарный парад готовился втайне. Как нам сообщили о нем 6 ноября, так готовились всю ночь. Идем мы ранним утром по улице Горького, Маяковского… все темно, ни огонька. Люди-то что-то почувствовали, стали выходить из домов. Пришли на Красную площадь. Стоим прямо перед мавзолеем В.И.Ленина. Минут, наверное, пятнадцать мы ждем Сталина, а погода страшная: идет снег, пятнадцать градусов мороза. Об этом тяжело вспоминать… На курантах ровно восемь и из ворот Спасской башни на коне выезжает Семен Буденный. Снега по колено, конь идет туго, споткнулся. Мы в оцепенении думаем, что сейчас Семен Михайлович упадет. Но нет! Он же — кавалерист. Корреспондентов, как сейчас, не было, так что никто особо не фотографировал. Стоял туман, но я хорошо видел руководителей правительства и товарища Сталина. Семен Михайлович со всеми нами поздоровался и последовал на трибуну мавзолея.
— О чем говорил Сталин?
— Речь Сталина была слышна еле-еле. Но то, что я услышал, запомнил на всю свою жизнь. Иосиф Виссарионович говорил: «На вас выпала великая миссия — разгромить немцев на подступах к Москве. Пусть вас вдохновляют в этой войне великие образы наших предков: Минина, Пожарского, Суворова, Кутузова. Пусть осеняет вас великое знамя Ленина, вперед к нашей Победе, враг будет разбит. Победа будет за нами!». Когда мы стояли на площади, то у нас примерзли ноги к брусчатке. Мороз ведь, а одеты были кто как. Вот у меня, например, были сапоги старые, поношенная, потрепанная шинелишка. И когда нам отдали приказ — «направо», повернуться-то у нас и не получилось, т.к. ноги у нас задеревенели, ничего не чувствуем. С трудом тронулись, и вот пока мы дошли до здания Исторического музея, то немного согрелись. Когда же нам отдали снова приказ — развернуться и пройти мимо мавзолея, то мы уже шли четко и слаженно, чеканя шаг. Тут-то я и разглядел вблизи товарища Сталина.
— По воспоминаниям участников парада, все сразу же отправились на передовую. Так и было?
— Да, не заходя никуда, мы прямо с Красной площади двинулись на боевые позиции, которые располагались рядом с Химками. Мы знали, что нас ждут раненые красноармейцы и командиры, а немцы все шли, и шли… Гитлер же пустил свою знаменитую танковую армию Гудериана, которая нигде не имела поражения. Как только мы прибыли, сразу же стали помогать медицинским работникам вытаскивать раненых, а глубокой ночью вдоль берега канала Москвы я вместе со своими бойцами расставлял пулеметы. Днем же под бомбежками, под артиллерийскими снарядами мы копали окопы. Немцев мы много там побили, но были и с нашей стороны немало погибших и раненых. Мы стояли насмерть, как и обещали жителям Москвы. Помню: идет эта танковая армия, моей же роте поставлена задача отсекать фашистскую пехоту. Вот мы и отсекали ее нашими пятнадцатью пулеметами, Знаешь, дорогая ты моя, вот я сейчас вспоминаю те события, и понимаю, что на свершение этого подвига мы были вдохновлены вот этим самым парадом. Ведь недаром же его стали называть легендарным.
Конечно же, многое осталось за рамками этого интервью… и то, как молодой комсомолец Пашка Козленков в 1939-м был отправлен на курс молодого бойца, и как он получил досрочно свое первое офицерское звание. Но мы на страницах нашего издания еще обязательно расскажем о том, как Павел Николаевич встретил Победу, и как ему с осколочным ранением удалось обмануть медкомиссию и поступить в военную Академию.
