Идею этого интервью мне подсказали читатели нашей газеты. Во время встреч они спрашивали: «У нас в Серпухове живет такой замечательный актер, почему вы не пишете о нём?». Конечно, я и сама об этом думала давно. Но выходить на интервью с человеком, у которого очень плотный график, надо было с вопросами отнюдь не банальными, да еще и интересными для поклонников таланта актера.
Поэтому родилась мысль: интервьюерами должны стать сами читатели. Так появились «народные» вопросы, которые мы и задали Дмитрию.
— В большинстве СМИ говорят, что сразу после роли в сериале «Бедная Настя» к вам пришел оглушительный успех. Так ли это?
— Я не совсем понимаю, что такое успех в данном случае, но востребованность профессиональная, она точно повысилась во много раз. Я работал в Питере, снимался там в кино, работал вторым режиссером. Было несколько театров, в которых я имел удовольствие работать. Потом меня вызвали в Москву. Да, были съемки, и после этого предложения о работе в кино во много раз участились. Что касается известности, я не знаю, в чем она проявляется. Но, наверное, да. Приглашать на работу стали намного больше.
— С чем Вы связываете свой успех в «Бедной Насте»? Вы нашли в роли что-то новое, особенное для себя, для зрителя?
— Я думаю, что это прежде всего общий, командный успех. Это не просто слова, все так и есть. Это был первый проект подобного формата. Фильм был снят очень профессионально. Сценарий писали американцы. И система съемки была американская. Это именно тот вариант, когда все сложилось: сценарий, группа, которая работала, удачный кастинг актеров и удачные индивидуальные работы. Так что команда победила, отсюда и такой успех картины.
— У вас запоминающийся уникальный тембр голоса и манера говорить. Помогает ли это в актерской профессии или скорее мешает?
— Как актеру — не знаю, а лично мне мешает, и я с этим борюсь. Эта особенность речи не всем нравится. Она давно во мне уже сидела, и я пытался с ней как-то расстаться.
— А кому «не всем» нравится? Зрителям, поклонникам, режиссерам?
— В данном случае я говорю не о зрителях, а о работодателях и о самом себе, потому что голос достаточно много значит в нашей профессии: начинается определенная специфика ролей. Я иногда слышал от режиссеров: «А можно проще? Ты же достаточно сложно работаешь, очень сложный личностный фактор. Надо проще!». Вот мой голос как раз не способствует этому «проще».
— Актерская профессия — всегда конкуренция. Много ли у Вас конкурентов, врагов? Или это прошло мимо вас, и Вы предпочитаете дружбу со всеми и хорошие отношения?
— Я неконфликтный человек. Есть ли в работе враги? Нет, не думаю. Делить тут абсолютно нечего. С партнерами у меня нормальные, рабочие отношения. Я не поддерживаю дружеских отношений. У меня нет на это времени, так как очень много разных увлечений. Поэтому дружбы просто не происходит. Во-первых, я живу не в Москве и не в Питере, да и других дел достаточно помимо каких-то посиделок. Я предпочитаю иметь хорошие отношения на площадке, в работе: прийти, сделать свою работу, уйти и жить дальше.
— У Вас внешность, манера игры располагает к некоей мистике и эзотерике — это замечают зрители. Не хотелось ли сыграть Воланда или графа Дракулу?
— То, что касается крупных литературных персонажей, конечно же, все это очень хочется сыграть, независимо от того булгаковские это герои или какие-то еще «костюмные», как мы их называем. По поводу мистики в своих ролях — не уверен, не знаю. Я как-то это не отслеживал. Какую-то тайну, возможно, всегда хочется привлечь в работу, поскольку не всегда это в сценариях прописано. Поэтому единственный выход — сделать ее искусственно. Может быть, поэтому у зрителей есть такое ощущение.
— Как Вы относитесь к критикам и критике?
— На самом деле очень всегда не хватает конструктивной критики. Написать, что «это плохо и вообще не годится», понятно, может каждый. При этом, как часто бывает, никто под этим не подписывается. А вот конструктивной критики очень мало. Конструктивная критика — это о том, что даже если ты говоришь «не так», то тут же говоришь «как» и даешь человеку множество вариантов. Человек понимает: «Ага, здорово, вроде это хорошо, мне это подходит — можно попробовать!». Даже не все режиссеры могут что-то конструктивно объяснить. Я уж не говорю о тех людях, которые предпочитают по каким-то причинам писать об этом. Я не читаю отзывы. Мне достаточно мнения тех людей, которые работают со мной на проектах. Мы вместе думаем, что можно улучшить: начиная от сценария и заканчивая небольшими эпизодами. Для меня важна конкретика. Я не понимаю «в общем» чего-то. В сказки в этом смысле не верю. Я не понимаю, что значит «не очень хорошо» или «не очень плохо». Или какая-то оценка непонятно от кого.
— Были ли моменты отчаяния, когда хотелось бросить актерскую работу?
— Нет. Я думал на эту тему, были моменты, но отчаяния не присутствовало. Мне трудно представить такую ситуацию, да я и не хочу этого. Так что «с отчаяния» уйти точно не хотелось. Открыть новые горизонты, заняться чем-то еще — да, но не уйти из актерской профессии. Если бы я смог найти что-то такое более интересное по всем показателям, я бы, конечно, ушел.
— Есть ли у Вас режиссерские работы в театре, или, может быть, Вы хотите сделать что-то в кино?
— Вы знаете, нет. Я не уверен, что вижу картину в целом. Я вижу «что-то» в частности. Я понимаю, как это можно сыграть, но придумывать интересную концепцию чего-либо — нет. Идея — это одно, мелкая работа — это другое, а вот самая большая работа — она остается на режиссере. Начиная с исправления ошибок, с придумывания того, «как же все-таки снять то, что мне дали», и еще много всего. И нужно — что все актеры хотят — видеть еще при этом человека, его индивидуальность. Видеть, как ему помочь и куда его направить, сделать его совершенно другим. Не все режиссеры на это способны. Но, тем не менее, в этом и заключается режиссерская профессия. Я не учился этой профессии. Я считаю, что у нас есть хорошие режиссеры любого возраста. Очень много театральных. Поэтому я точно понимаю, что — нет, я не должен этим заниматься. И уж точно я понимаю, что не должен заниматься тем, чем занимаются многие мои коллеги, — быть педагогом или открыть какую-нибудь актерскую школу.
— Почему при выборе места для дома Вы выбрали Серпухов?
— Я здесь снимался как-то, и были люди, которые сделали очень удачную пиар-акцию Серпухова. Я посмотрел окрестности, понял, что здесь красиво, здесь есть воздух, здесь есть Ока, пруды, заповедники — все то, что мне хотелось. И это дорога на Юг. Был еще и человеческий фактор: люди, с которыми я тогда познакомился, они и уговорили меня: «А что ты там, в Москве делаешь? Почему бы тебе не переехать сюда?». Я как раз искал себе загородный дом. Мы жили в поселке по Киевскому шоссе, но потом там вместо леса появилась автотрасса, и мы оттуда уехали. И вот таким образом оказались здесь в Серпухове.
— Время сейчас непростое. Людям хочется уйти от проблем, чтобы было в жизни больше позитивного. В этом смысле встреча на страницах нашей газеты с любимым актером — это радость. Что бы Вы пожелали серпуховичам в преддверии Нового Года?
— Именно в этот момент можно говорить только самые банальные вещи — это здоровье и работа. Поскольку без здоровья нам уже совсем никак и никуда. Это сейчас необходимо. И, конечно, всем нужна работа. Близятся новогодние праздники, и хотелось бы их встретить здоровым, сытым и довольным. В Серпухове, может, нет того, что есть в столичных городах, чтобы «рвануть», отвлечься. Но того, что есть, — вполне хватает. Много прекрасных мест для увлечений. Я занимаюсь в спортзале «Олимп» на Ногинке: плаваю, тренируюсь. В «Воздвиженском» есть вейкборд, там у меня великолепные тренеры. В Серпухове есть много вещей, которые трудно найти даже в Москве. Вернее, найти их можно, но ехать до них далеко. А в Серпухове за один день можно охватить многое. Вот это приятно. Если ты находишься здесь — ты все успеваешь. Это надо увидеть, оценить. Но для этого нужны силы, здоровье и деньги. Я всем этого желаю!
