Пущинский ученый Владимир Архипов рассказал, для чего он собирает голоса птиц

Сероголовая гаичка и путь к биоакустике

Он мечтал изучать тех, кто не издает ни одного звука — и всю жизнь записывает голоса. Планировал стать ихтиологом и исследовать рыб, но, когда учился в университете и поехал в свой первый заповедник, согласился на предложение заниматься птицами.

— Первая птичка, которая там носила корм, была сероголовая гаичка. Ее первой начал изучать, — рассказывает Владимир Юрьевич.

Наш герой пробовал разные стороны орнитологии: кольцевал птиц, наблюдал за гнездовым поведением. А потом познакомился с биоакустиком Владимиром Леоновичем и с самым гуманным способом изучения пернатых. Когда животные не травмируются, не находятся в стрессе и не умирают от испуга, что крайне неприятно для того, кто любит природу.

— А вот когда ты изучаешь их пение, то в основном имеешь дело с птицами, которым сейчас, в данный момент, хорошо. Потому что, когда им плохо, они не поют. И вот, если ты видишь поющую птичку, ее записываешь, ты понимаешь, что у нее все в порядке. И она рада, и ты рад, — улыбается Владимир Архипов.

Тайны птичьего языка

Почему же наш герой стал жить и работать в научном центре Пущино? По его словам, именно потому, что здесь первыми в России начали хранить голоса животных.

— Здесь появилась при Институте биофизики фонотека голосов животных Российской академии наук.

В ИТЭБ РАН по-прежнему самая большая коллекция в России. А зачем вообще сохранять и изучать голоса птиц? Звуки у них — не то же самое, что пение у людей. Для нас это способ выразить себя или поделиться эмоциями. А для птиц это способ общения.

— Когда птицы поют, они сообщают очень много информации. То есть в песне у них куча смыслов, — подчеркивает наш герой. — Информация для самки, с которой они будут заводить потомство, информация для соседей, которые живут вокруг, информация для других видов, чтобы они не селились близко, и прочее. У певчих птиц примерно как у людей. Это настоящая культура, это социальная культура. Когда они слышат вокруг себя поющее окружение, выучивают ­какие-то песни, умеют разбираться, какая проще, какая сложнее, какая лучше или хуже.

Экспедиции за голосами

За голосами птиц Владимир Архипов отправляется в экспедиции, чаще всего весной. В этом году он ездил на Сахалин, привез около тысячи записей, а совсем недавно вернулся из «Смоленского поозерья».

— Там очень интересно, собрались на одном озере после размножения бакланы, у них было много молодежи. Бакланы — такие большие черные птицы, родственники пеликанов. И вот они по утрам очень много разговаривали. Неожиданно для меня! Это такие молчаливые, в ­общем-то, птицы, а тут вдруг утром я обнаружил, что они все говорят!

Раньше оборудование для записи весило около 12‑ти килограммов, сейчас работа стала легче хотя бы в плане веса. Зато ее время увеличилось! Если раньше рабочий день ограничивался окончанием пленки, то сейчас поменял флешку — и можно записывать 24/7. Единственное, что неизменно — погодные условия диктуют свои правила. Для хорошей записи нужно, чтобы не было дождя и ветра.

— Мне рассказывали про Бориса Николаевича (Вепринцева), который тут у нас работал в семидесятые-­восьмидесятые годы, что он иногда в избушке сидел неделями и ждал погоды. То есть он практически не выходил. Это север, это ­какая-­нибудь тундра, и вот там завывает. И нет возможности работать. Ты сидишь, все книжки перечитал, делать нечего. И вдруг один день! Он двадцать четыре часа не спал, потому что выпал тихий день. Один единственный за всю экспедицию.

Коллекционер или ученый?

Сейчас у Владимира Архипова около 32‑х тысяч записей. Это не просто коллекция, а масштабная научная работа — нужно не только зафиксировать звук, а изучить новый язык. Среди этих записей есть голоса редких и исчезающих птиц. К примеру, сейчас уже завершена статья про кулика лопатня, который живет на Чукотке. Их осталось всего около 200 особей.

— Мы практически все звуки, которые он издал, ­как-то систематизировали, поняли их смысл и пытаемся рассказать, как птенцы общаются, как общаются родители с птенцами, как они поют. Потому что вдруг они исчезнут и, скажем, лет через двадцать никого не останется? Мы будем знать, как они пели. К сожалению, у нас есть такие птички, от которых остался звук, но самих их уже нет.

Иногда сравнив голоса птиц, можно сделать научное открытие — вывод о том, что это два разных подвида. Казалось бы, сорока и сорока. Но нет! Одна дальневосточная, а другая западная.

— Мы сначала нашли, что дальневосточные и западные сороки друг друга не понимают. Когда у них взяли и исследовали анализ ДНК, оказалось, что это два разных вида, — рассказал об исследовании Владимир Архипов. — Они похожи друг на друга, но живут по отдельности, встречаются, и даже у них с трудом получается скрещиваться. Это совсем разные сороки. Мы поняли это по голосам. Наши умеют стрекотать, а дальневосточные нет.

Есть еще одна сторона деятельности Владимира Архипова, связанная с записью звуков. Он помогает создавать кино, ведь правильно подобрать песню леса не так уж и просто. Он делится шелестом листьев, треском дерева, стрекотом кузнечиков и цикад, чтобы фильм получился атмосферным. А еще наш герой использует записанные звуки в образовательных целях — выпускает определители и фонотеки с голосами животных.

Коллекционер или ученый? Звукооператор или ценитель природной музыки? Путешественник или издатель? Кто же наш герой? Все понемногу, а какая из сторон его деятельности ­все-таки преобладает? Владимир Архипов с уверенностью расставляет виды профессиональных увлечений на своеобразном пьедестале.

— На первом месте, да, исследование, затем эстетическое ­какое-то удовольствие от пения, а потом уже набрать побольше в коллекцию.

И в этой работе у него нет выходных. Он очень часто выходит в лес около дома, чтобы послушать, кто там сейчас поет. И, возможно, помечтать о будущих путешествиях — на Шпицберген или на Землю Франца-­Иосифа.