Старший научный сотрудник ИФХиБПП РАН из Пущино Алексей Лупачев рассказал об экспедициях в Якутию

К профессии подтолкнула судьба

— «Зимний Якутск. «Якутск. Туман» — картина, написанная в минус пятьдесят градусов, — говорит наш герой, показывая рисунок, и сразу подписывает «-50» на обратной стороне.

Как человек, родившийся в Орле, оказался в холодной Якутии, где нередки морозы даже до — 60? Он исследует вечную мерзлоту. А вот на вопрос о том, что привело его к этой теме, говорит:

— Это судьба выбрала, наверное. Я всегда хотел быть биологом, мне нравилось все про животных, так что этой темы могло и не быть. Но когда пришло время поступать в институт, выяснилось, что на биолога нужно сдавать химию. Ее я не любил и особо не знал. И сразу же, в течение пяти минут, поменял свое решение и поступил на географическое отделение, где надо было сдавать географию и биологию, а химию нет. На моем пути попались хорошие наставники, преподавательский состав, университет, руководитель диплома… Потом меня и здесь, в институте, тепло приняли. Сразу сказали, что если не умрешь в первой экспедиции, то будешь работать и дальше, — с улыбкой вспоминает Алексей.

По следам других выпускников своего факультета Алексей Лупачев оказался в наукограде Пущино. Здесь в его жизни ­все-таки появилась химия, ведь он стал работать в Институте физико-­химических и биологических проблем почвоведения Российской академии наук.

— Несколько дней назад я вспомнил, что, оказывается, исполнилось уже двадцать лет с тех пор, как я трудоустроился в наш институт, — рассказывает герой. — Те объекты, которыми занимается наша лаборатория, и которые я впоследствии стал изучать, — это как огромный природный морозильник, где жизнь может сохраняться десятки, иногда даже сотни тысяч лет. В момент, когда я пришел сюда работать, для меня это было ­что-то из области фантастики. Разве что в фильмах можно было увидеть ­что-то подобное, к примеру, как белка в мультфильме «Ледниковый период» оттаяла и побежала. Но оказалось, что на самом деле под всем этим есть научная основа.

За 20 лет наш герой успел объездить всю российскую Арктику, от Чукотки до Кольского полуострова, работал в Забайкалье и Приморском крае, несколько раз бывал в Антарктиде.

— Основной район нашей работы — север Якутии. Так исторически сложилось в нашей лаборатории, что коллектив из Подмосковья выбрал для себя самую труднодоступную часть российской Арктики, куда попасть дороже, чем слетать в Австралию туда и обратно.

Про условия, миссию ученого и древние организмы

Четверть года наш герой проводит в экспедициях, три четверти — в лаборатории, где работает с образцами, проводит анализ, готовит к публикации научные статьи. Но если вторая часть более привычна для любого ученого, то первая вызывает наибольший интерес. Работать в условиях Крайнего Севера, рядом с дикими животными, без супермаркета на первом этаже дома, да и без самого дома… Пожалуй, именно в таких условиях и стоит вести речь о миссии ученого.

— Любая научная работа невозможна без желаний, идей и мыслей в голове о том, что ты хочешь узнать. А когда еще, как у нас, ты сам ищешь на это деньги, сам организуешь все перелеты, доставки грузов и все остальное, затем приезжаешь в тундру и в дождь и снег день за днем заставляешь себя вылезать из палатки и идти копать — это точно должна быть ­какая-то идея в голове. Иначе зачем ты будешь это делать?

Есть часть работы, которую наш герой планирует себе сам, есть командные проекты, где он задействован вместе с коллегами.

— Довольно большой вклад я и мои коллеги сделали в понимание, как функционируют и какие стадии формирования проходят почвы этих мерзлотных регионов, — рассказывает Алексей. — Там мерзлота очень близко, и помимо общеизвестных биологических процессов, которые мы можем видеть в средней полосе: падают листики, перегнивают, формируют верхний плодородный слой — в этих краях очень большую роль играет непосредственно физика. Там очень частые погодные переходы через ноль, частые замерзания, оттаивания.

В глубине мерзлотных почв могут находиться жизнеспособные организмы, которым по 5–6 тысяч лет. В лаборатории, где работает Алексей, к примеру, вернули к жизни коловратку — древнее многоклеточное, после 24‑тысячелетней спячки. И нематоды (класс круглых червей — прим. «МК»), которые еще старше — 42 тысячи лет!

Свои знания Алексей Лупачев применяет не только в сугубо научной сфере, но и для решения практических задач.

— Так как этот опыт еще и универсален, то, наверное, редкая газовая или нефтяная труба в нашей стране обошлась без участия нашего коллектива. Таким строительствам всегда сопутствуют экологические, почвенные и растительные съемки, — рассказывает Алексей. — Мы выезжаем на местность, копаем, обследуем почву, местность и даем рекомендации, что, к примеру, на данном участке нельзя прокладывать трубопровод, так как там живет ­какой-­нибудь эндемичный (свой­ственный определенной географической местности — прим. «МК») вид растений или животных».

Главная традиция коренных народов Севера

Работа на территории вечной мерзлоты — это не только экстремальные климатические условия, бурение скважин и отсутствие привычных удобств. Это и друзья среди коренных народов Севера, и невероятные пейзажи, и неброская красота цветов в тундре. Это северная кухня, которая, правда, через месяц исключительно рыбной диеты приедается (во всех смыслах) и даже умение отпугнуть медведя. А какие традиции нужно обязательно соблюдать на Севере?

— Телефон всегда должен быть заряжен — это старинная традиция коренных народов Севера, — улыбается Алексей. — В Антарктиде, например, все очень медленно. Отчасти жизнь в экспедиции похожа на пионерлагерь — только с бородатыми пионерами. Все по расписанию, даже едят все в одно и то же время. Работа чаще всего тоже в определенные часы. Нет такого, что ты можешь себе позволить проспать ­что-то или, наоборот, заработаться настолько, чтобы не иметь возможности отдохнуть и перекусить. Там все очень четко и по графику.

Владимир Высоцкий предлагал проверять друга подъемом в горы. А Алексей Лупачев предлагает для этого Север.

— Я не знаю, можно ли это назвать традицией, но там желательно не врать. Там такие условия, где нужно серьезно «вкалывать»: таскать лодки, рубить дрова, бегать по лужам за оленями с ружьем. В тундре, в таких суровых условиях человек сразу становится понятен — какой он, что может и что не может.

Для экспедиции, да и вообще для работы почвоведа, важны очень разноплановые навыки и умение предусмотреть самые разные ситуации. А вот для начала научного путешествия, по признанию Алексея Лупачева, есть две совершенно необходимые вещи. «Это финансирование и разрешение любимой жены», — с улыбкой говорит он.