— Илья, вы — профессиональный художник, член Союза художников России, Московского Союза художников, Объединения московских скульпторов, а также Международной организации охраны памятников культуры ICOMOS при ЮНЕСКО. Ваши работы можно увидеть во многих городах России. Но, скорее всего, ваш жизненный путь был бы другим, если бы не ваши родители.
— Да, безусловно. Моя мама, Лариса Семеновна, работала в отделе культуры администрации. Папа, Вячеслав Гаврилович, был и архитектором, и художником. Влияние отца на мою жизнь было колоссальным. Я с малых лет ходил с ним на этюды, кстати, у меня до сих пор остался тот самый этюдник. С папой ездили в Москву на выставки, так что я уже с детства знал и Пушкинский музей, и Манеж. А потом, когда после длительного ремонта открыли Третьяковскую галерею, мы стали ее частыми посетителями. С детства знаком с концептуальным искусством. До сих пор помню, как у меня на полках стояли все тома серии «Памятники мирового искусства», начиная с древнего Египта, античности и заканчивая русским искусством XIX столетия. А еще были альбомы Пикассо, Матисса, книга по русскому супрематизму и конструктивизму. Поэтому, когда я пришел учиться в институт, я удивлялся тому, как для некоторых моих сокурсников творчество, например, Павла Филонова было настоящим открытием, мне же он был знаком с детства. И вообще, нас всегда окружали интересные люди. Один из них художник Ефим Шатов, в мастерской которого я впервые взял в руки масляные краски.
— Я так понимаю, что Вячеслав Гаврилович полностью поддержал ваш выбор стать художником?
— Да, он меня поддерживал с самого начала. По моей просьбе меня отдали в художественную школу в восемь лет, хотя тогда брали с одиннадцати. Кстати, сам отец наперекор желанию родителей поступил в МАРХИ (Московский архитектурный институт), его отец хотел, чтобы он стал военным. У меня же дед Гавриил Яковлевич Дюков был полковником, служил в танковых войсках, прошел всю Великую Отечественную войну от начала до конца. Так вот, дедушка определил отца против его воли в военное училище, а тот сделал все для того, чтобы его оттуда выгнали. Папа саботировал учебу, так как ему очень хотелось учиться только в архитектурном институте. И он все-таки поступил, причем не с первого раза, а потом успешно его окончил.
— В свое время он даже был главным архитектором города Серпухова.
— Тогда это было, по сути, безвременье. Развал Союза, никто ничего не понимал, что происходило в стране. Как говорил отец, ему было важно не то, что при нем построили, а напротив, то, что не построили. Уж больно много до него соорудили того, что категорически нельзя было делать: и особняки под Соборной горой, и огромные дома напротив Высоцкого монастыря. Это ужасно!
— Да, по сей день мы можем лицезреть эти архитектурные уродства, которые никак не вписываются в ансамбль древнего Серпухова.
— Глядя на эти строения, я всегда вспоминаю известную сказку, что домик для поросенка должен быть крепостью. Да, мой отец боролся за сохранение исторического облика Серпухова. Для него это было очень важно. Я как сейчас помню: сижу у него в кабинете и вдруг заходят бандиты, начинаются какие-то разборки. Но у отца характер был очень жестким, он не церемонился с авторитетами и указывал им на дверь. Я каждый раз думаю, как бы отец посмотрел на сегодняшние изменения в городе. Не хочу делать какие-то комплименты действующей власти, но уверен, что он был бы многим приятно удивлен. Хотя, конечно же, при критическом взгляде увидел бы некоторые недостатки. Они, к сожалению, есть.
— Но не ошибается тот, кто ничего не делает.
— Это верно.
— Я так поняла, что Вячеслав Гаврилович недолго находился в этой должности.
— Да, так и есть. Он очень сильно за все переживал, что впоследствии сказалось на его здоровье. Отец болел за Серпухов, как никто иной. Наверное, эта «болезнь» передалась и мне. Одно время мне пришлось принимать активные действия, когда это было необходимо.
— Сегодня Серпухов действительно преображается, при этом здесь умело сохранен колорит уездного города. Очень гармонично вписались в общую композицию и ваши работы – памятники, уличные скульптуры. Несложно определить, что ключевая тема в вашем творчестве — это семья, а общественность познакомилась с вашим творчеством по скульптурам святых Петра и Февронии в Принарском парке, по «Семейному дереву». Как создавались эти работы?
— Тогда был городской конкурс, о котором я узнал чисто случайно. У меня была ровно неделя на создание проекта. Сделал, отвез в администрацию и уехал – у студентов был просмотр. Потом мне позвонили и сказали, что из всех работ выбрали мою. Мы с супругой очень обрадовались, взялись за работу. Татьяна – мой главный помощник. В итоге, слава Богу, все сделали – тогда были очень сжатые сроки. Так и появились образы святых. Наверное, тогда меня спасло то, что я был давно знаком с житием Петра и Февронии, даже в свое время был в муромских монастырях. Так что, мне не пришлось с нуля погружаться в эту тему.
— А уже после этой скульптуры вам поступил заказ на создание «Семейного дерева» в том же Принарском парке.
— Да, так и есть. Понятное дело, что таких деревьев много «выросло» повсеместно в различных городах. Но мне хотелось придумать что-то новое, чтобы в нем была легкость. И решение было найдено. Если посмотреть на композицию, то можно увидеть, что каждая ветвь начинается из-под земли. Кстати, чисто технически это сделать оказалось довольно сложно. Но ребята из Губернского колледжа, которым были поручены эти работы, с поставленной задачей справились, молодцы.
— Вы вообще следите за тем, сколько замков появилось на дереве?
— Специально, конечно, не слежу. Но летом, когда прогуливался с сыном, обратил внимание на то, что количество замков на порядок увеличилось.
— А свой замок с супругой вы повесили?
— Да нет, мы же поженились давно.
— После того, как «Семейное дерево» пустило корни, мы увидели на Сенной площади огромную скульптурную композицию с семьей мануфактурщика.
— Однажды вечером раздался звонок от главы города Дмитрия Вячеславовича Жарикова. Мне нужно было придумать, как заполнить пространство на этом довольно большом пятачке в историческом центре. Решили сделать купца, городничего и, конечно же, фабриканта с семьей – Серпухов являлся промышленным городом.
Семья стала центральным ядром композиции, делая ее содержательной. Обратите внимание, здесь не только показана смена поколений, но и грядущие роковые события: лет через десять эти дети столкнутся с серьезными проблемами. В лучшем случае им и их родителям удастся бежать. Да и вообще, все перевернется, эти герои поменяются ролями: те, кто чистил обувь и учтиво предлагал леденец, теперь пройдут мимо этих повзрослевших детей. Поэтому для меня лично в этой работе есть налет грусти.
Сначала я отрисовал семейную пару в костюме XVII века, потом от этого решили уйти и приблизить к нашему времени: рубежу XIX и XX столетий. Во время работы я внимательно изучал моду на одежду тех лет. Кстати, наша дама одета не по европейской моде, а по американской. Обратите внимание, лиф ее платья закрыт, нет никаких рюшек и кружев, что было свойственно европейской моде. Полная строгость во всем.
— Кстати, не хочу перескакивать с темы, но если уж мы заговорили о строгости, то невольно напрашивается вопрос: вы сторонник строгого воспитания? У вас же в семье растет сын.
— Знаете, это очень сложный вопрос. На самом деле перед ребенком важно расставить пределы, тем более, сегодня, когда идет просто какой-то шквал ненужной информации, совершенно ненужного визуального ряда, звуков. Это все рушится на ребенка потоком. Ребенку важно все объяснить. С ним просто нужно разговаривать.
— Есть такое понятие, как родительская ответственность. А имеет ли место быть ответственность художника?
— Безусловно! Она колоссальная. Художник своим творчеством может навредить душе. Есть искусство, которое способствует разрыву связи Бога с человеком. Давайте вспомним красноречивый пример с Гёте. После выхода его «Страданий юного Вертера» по Европе прокатилась волна самоубийств, а сам суицид стал данью моде. Поэтому художник должен всегда думать о том, чем он занимается.
— Ну да, тем более, мы знаем, что «рукописи не горят». Продолжая про ответственность… Именно вам поручили сделать скульптуру символа Серпухова – павлина. И не где-либо, а возле детской поликлиники. Теперь многие маленькие серпуховичи узнают о нашем гербе именно через вашу скульптуру. И я отмечу, что сегодня это является одной из любимых точек притяжения горожан. Как удалось вам воплотить этот проект и сделать павлина с распущенным хвостом, что не так-то просто.
— Это заслуга экс-главы. Именно Дмитрий Вячеславович настоял, чтобы павлин был таким же, как на гербе. Вот и пришла мысль посадить птицу в лилейник. Да, и на мой взгляд, работа получилась довольно удачной. Когда я с Ванечкой иду в поликлинику, то обязательно к ней подхожу. Но здесь важно другое: дети видят дату основания города. Я думаю, это очень правильно, мы должны помнить об истории родного края. С этого начинается воспитание, с этого и начинается семья.
— Илья, спасибо огромное за эту интересную и очень содержательную беседу. А еще хочу выразить благодарность от лица многих серпуховичей за памятник двоюродных братьев Дмитрия Донского и Владимира Храброго на Привокзальной площади и за скульптурную группу «Рыбачки» на берегу Нары. Желаем вам успехов в творчестве и новых встреч на страницах нашего издания.
— Благодарю за высокую оценку.
