Да, в Серпухове он пробыл относительно недолго, однако имя бесстрашного летчика выгравировано на почетной аллее площади Славы, его имя знают школьники. Именно отсюда, с поймы реки Оки, будущий герой поднимался в небо, чтобы выполнить то или иное боевое задание. Сюда он возвращался вновь, чтобы сделать пометку в летной книжке об очередном сбитом самолете противника. Герасим Григорьев родился 16 марта 1921 года на Смоленщине, в деревне Анцифорово, ныне Холм-Жирковского района.
Его детство было обычным, крестьянским. Окончив сельскую семилетку, пошел в колхоз счетоводом, а потом в пятнадцатилетнем возрасте отправился в столицу. Москва строилась, поэтому на стройках очень нужны были штукатуры. И вот Гришка, сидя в строительной люльке, впервые почувствовал, что такое высота. Именно тогда будущий летчик-ас задумывается о небе. Удивительно, но всего лишь через несколько лет, а именно в 1941-1942-м годах, его имя будет греметь в числе защитников той самой Москвы, где пока он работает простым рабочим.
Через два года, уже в 1938-м, юноша переезжает в Николаев, где устраивается на один из заводов. По комсомольской путевке он поступает в аэроклуб, учебу в котором он совмещал со своей работой, а спустя год вступает в ряды Рабоче-Крестьянской армии, еще через год оканчивает Одесскую военно-авиационную школу летчиков.
Началась необъявленная война. Уже в первые часы коричневая чума превратила погранзаставы советских войск и приграничные города в мясорубку. Командира звена истребителей Герасима Григорьева война застала на западной границе. Да, знания у молодого летчика были и налет часов тоже, но опыт… тот самый опыт, как его не хватало! Летчики на своих И-16 в круглосуточном режиме патрулировали воздушное пространство. 25 июня Григорьев получил боевое задание прикрывать Минск. С высоты 20-летнему летчику открылась страшная картина: город был полностью объят пламенем. Горели дома, горели подбитые самолеты советских вооруженных сил и сил противника. Столбы черного дыма поднимались вверх. И вдруг в этой пелене Григорьев замечает летающую железную акулу — фашистский Хейнкель-111. Молодой летчик испытал одновременно и волнение, и страх, и жажду отмщения. Потом он будет вспоминать, что в те минуты у него задрожала каждая жилка, каждый нерв. В принципе это можно понять, потому что он впервые встретился с противником один на один.
Немецкий самолет стал уходить. За его штурвалом явно находился опытный пилот, моторы Хейнкеля уже работали в полную мощь. Но Григорьев не отступал, он все настигал и настигал противника на своем И-16: ученическое волнение перешло в неутолимую ярость. Немец-стрелок профессионально отстреливался, Герасиму только и приходилось уклоняться от огненных трасс. И вот наш советский летчик подходит вплотную к брюху фашистской машины и уничтожает целившегося в него врага. Потом он уже начинает бить по моторам. Через пару минут объятый пламенем Хейнкель со всей мочи врезается в лес, раздается оглушительный взрыв. Так на третий день Великой Отечественной войны в летной книжке младшего лейтенанта Григорьева появилась запись о первом сбитом вражеском самолете, а уже вечером того же дня к ней добавятся сведения еще об одном сбитом бомбардировщике Дорнье-215. К слову, уже совсем скоро сослуживцы летчика окрестят его летную книжку смертником.
Пометки и записи о подбитых вражеских самолетах Герасим Григорьев будет делать и в своей записной книжке. Больше всего таковых было сделано в страшные дни обороны Москвы: «15 октября 1941 года — Юнкерс-88; 24 октября — Хейнкель-111; 25 октября — ещё один Хейнкель; 12 ноября — Юнкерс-88; 27 ноября — опять Юнкерс; 28 ноября — Хеншель-126; 6 декабря — ещё один Хеншель-126; 24 декабря — Юнкерс-88».
В это время, осенью 1941-го года, летчики 178-го истребительного авиационного полка базировались в районе села Липицы Серпуховского района. Полк охранял железнодорожную станцию Серпухов, сам город и стратегически важный объект — мост через Оку. К этому времени все летчики получили новые машины — ЛаГГ-3, которые по некоторым параметрам значительно превосходили другие советские истребители. Однако из-за увеличения веса самолеты были не такими скороподъемными, ограничивалась и их вертикальная маневренность. Но именно ЛаГГи стали символом битвы за московское небо. Герасим Григорьев не только в совершенстве овладел управлением машиной, но и стал передавать свой опыт другим летчикам: «Я уже убедился: внезапная атака деморализует врага, повергает его в панику, а точный удар в упор завершает победу. Следовательно, увидев противника, не надо лезть ему на глаза; сближаясь, надо маскироваться, использовать для этого солнце, облачность, фон земли», — говорил двадцатилетний офицер.
Именно отсюда, с серпуховской земли, и пошла слава будущего Героя Советского Союза. По воспоминаниям сослуживцев, чтобы стать грозой фашистских бомбардировщиков, Герасим Григорьев пытливо изучал повадки противника, искал наиболее уязвимые места, да и вообще свой истребитель пытался подчинить себе.
К ноябрю 1942 года капитан Герасим Григорьев становится заместителем командира эскадрильи 178-го истребительного авиаполка 6-го истребительного авиакорпуса войск ПВО. К этому времени на его счету было 300 боевых вылетов, при этом, по данным наградного листа, он принял участие в 18-ти воздушных боях, сбив 11 самолётов противника лично и ещё два в составе группы. А уже через год на его груди засияет Золотая Звезда: «Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 февраля 1943 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» капитан Герасим Григорьев был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
Победу Герасим Григорьев встретит в составе 28-го истребительного авиаполка, летая на американской Аэрокобре. После войны он поступает в Краснознаменную Военно-воздушную академию. Снова старательно учится, подполковник делает пометки в своей тетради. Окончив академию, он опять стал летать. Учил молодежь подчинять себе машины. Но по состоянию здоровья в 1963-м году Герасим Григорьев уходит в запас, поселяется в Риге. Боль в груди регулярно напоминает о себе — война не прошла бесследно. 23 апреля 1966 года сердце полковника запаса Герасима Афанасьевича Григорьева остановилось. Но его мужественный образ продолжает жить в сердцах многих, в том числе и серпуховичей, чей город он прикрывал в страшные дни осени и зимы 1941-го года.
Из публикации газеты авиационного соединения «В облаках прогудел истребитель, русский лётчик идёт на врага!»
«...Под вечер посты наблюдения сообщили, что на высоте 6500 метров появился фашистский самолёт. Григорьев вылетел на прикрытие аэродрома. Когда он поднялся более чем на 4000 метров, с земли по радио передали: «Усилить наблюдение, противник в вашем районе». Внимательно и настороженно осматриваясь, Григорьев заметил над собой белую полоску — след конденсата. Но где же вражеский самолёт?
Лётчик немного развернулся и над населённым пунктом увидел чёрную точку. Истребитель устремился к врагу. Сомнений не оставалось: в воздухе был бомбардировщик. Сделав правильный расчёт, Григорьев перерезал ему путь и с дистанции 300 метров предпринял первую атаку. Спасаясь от преследования, «Юнкерс» начал пикировать. Наш истребитель последовал за ним. Так оба самолёта снизились почти до высоты бреющего полёта. Здесь-то и разыгрался бой.
Враг резко маневрировал, однако советский лётчик, используя преимущество в высоте, сначала заставил замолчать гитлеровского стрелка, а затем вывел из строя левый мотор бомбардировщика. Теперь очередь была за правым мотором, но в это время снова заработал вражеский пулемёт, очевидно, кто-то из членов экипажа заменил стрелка. Истребитель опять обрушил огонь на него, и вскоре не стало видно трасс. Ещё заход — и запылал правый мотор самолёта противника. Машина врезалась в чащу деревьев.
Григорьев прошёл над горящим «Юнкерсом» и направился домой, напевая мелодию своей любимой песни «Раскинулось море широко».
