Когда каждому журналисту за статью могут впаять уголовную статью

23 января 2019 года ГСУ СК России по Московской области в отношении меня, главного редактора «МК в Серпухове», возбудило уголовное дело по ст. 137 УК РФ (вторжение в частную жизнь). Формальной причиной этой трагикомедии, которая длится без малого вот уже как два года, послужила моя публикация «Спекуляция смертью? Почему карьера лучшего детского реаниматолога находится под угрозой», в которой были описаны события, произошедшие в Серпухове в 2016-м году.

Когда каждому журналисту за статью могут впаять уголовную статью

Все началось практически четыре года назад, когда в подконтрольных СМИ экс-главы района Александра Шестуна, который в настоящий момент ждет решения суда, был опубликован ряд материалов, рассказывающих о том, что 27-летний инвалид детства Николай Силаев был якобы убит врачом-реаниматологом Сергеем Парфеновым. На протяжении длительного времени эта тема при однобокой подаче газеты «Ока-Инфо», портала «Безформата» и портала «Глазей» вызывала бурные общественные обсуждения как среди пользователей социальных сетей, так и среди профессионального сообщества. Одни требовали засудить доктора, другие же удивлялись тому, как инвалиду, несмотря на такие тяжелые диагнозы, которые озвучили в своих выступлениях сами же родители умершего, удалось дожить до такого возраста.

А травля в отношении реаниматолога и в СМИ, и в соцсетях все продолжалась и продолжалась. Возможно, именно поэтому в нашу редакцию и обратилась группа медиков, коллег врача, попросивших разобраться в этой ситуации, выяснив истинные причины неприязни родителей умершего инвалида детства к врачу. И я, используя всю информацию из открытых источников, начала журналистское расследование.

Сегодня следственный комитет ждет от меня признания вины, даже правильнее сказать, выбивает его у меня. Я привожу свои доводы, что согласно закону о СМИ, защищаю общественные интересы, что никаких нарушений с моей стороны не было, что вся информация о диагнозах была взята мною из публикаций других журналистов, в частности, из статьи «Экспертиза подтвердила: врач Парфенов убил нашего сына» за авторством Дениса Бутырского. Но следователям из СК России, видимо, не понятен русский язык. Такое бывает - современные реалии. Почему? Возможно сотрудники СК в своей службе руководствуются не защитой интересов гражданского общества, а животным страхом потерять свое место.

Вообще же в этом ведомстве (штат которого, по моему мнению, неприлично раздут) все очень интересно. Вот взять, например, фразу: «Дело взято под личный контроль главой СК России». В переводе на язык следственных органов это означает: «Виновен». И пусть при этом нет ни умысла, ни состава, а в некоторых случаях и самого события преступления, все это нисколько не мешает людям в погонах шить тома уголовного дела. Поэтому совсем неудивительно, что офицеры этой голштинской армии, сшитой на новый манер, настойчиво ждут от меня признания. Признания в том, чего нет.

Реанимирование журналистики может быть чревато последствиями

У Иосифа Бродского есть одна замечательная «Песенка о свободе», слова которой я с улыбкой постоянно перечитываю:

«Ах, свобода, ах, свобода.

Ты - пятое время года.

Ты - листик на ветке ели.

Ты - восьмой день недели».

Журналистика уже давно находится на грани смерти. Ее оттесняет ядовито-желтая бульварщина да глянцевая, порой примитивная пропаганда. И поэтому не надо питать никаких иллюзий: факт остается фактом. Впрочем, некоторые журналисты, осевшие в какой-то провинциальной глубинке, еще живут наивной надеждой, что есть такое понятие, как свобода, пусть даже в виде подписки о невыезде. И потому те самые работники пера строчат и строчат пронзительные строчки, надеясь словом изменить горькую действительность и добиться справедливости. Строчу и я, веря, что наш провинциальный Серпухов станет тем самым городом, в котором можно будет свободно дышать (с 2015-го года наше издание борется с полигоном ТКО «Лесная»), свободно выражать свое мнение, безбоязненно рожать и растить своих детей, давая им фундаментальное образование и оказывая квалифицированную медицинскую помощь.

Меня обвиняют сразу по двум статьям: ч. 2 ст. 137 УК РФ (вторжение в частную жизнь) и по «родной» для многих неудобных журналистов ч. 2 ст. 128-1 УК РФ (клевета). Впрочем, читая постановление о привлечении меня в качестве обвиняемого за подписью следователя по особо важным делам ГСУ СК России Московской области Андрея Воронина, невольно хочется смеяться: признаться честно, давно не держала в руках сочинение на вольную тему. Только это было бы смешно, когда бы не было так грустно. К тому же, тот самый следователь сразу при первой встрече мне заявил, что однозначно суд признает меня виновной, так что, хочу я этого или нет, но меня ждет тюрьма. Воронин даже определил место моей отсидки - женская Можайская колония (о существовании которой до этого я даже не имела представления): «Конечно же, вам грозит четыре года, но так как у вас трое детей, самой маленькой из которых всего лишь семь месяцев, то, я думаю, суд пойдет вам навстречу и даст вам год тюрьмы», - раскрыв мой паспорт на странице «дети», сказал Андрей Андреевич.  Гуманный следователь…

Вся эта ахинея не лезла в голову. Очень сильно жгла раздутая от молока грудь. Мама уже тяжело болела, но я упросила посидеть ее с семимесячной дочкой, которая кроме грудного молока ничего не ела. Из Серпухова мчалась в Москву, потратив три часа на дорогу. Я была уверена, что быстро поговорю со следователем, объясню, как писала статью, на какие открытые источники опиралась и все… напишу то самое стандартное: «С моих слов записано верно, мною прочитано» и поеду обратно домой. Так было всегда в случаях с полицией, для которой из-за бесконечных жалоб «обиженных» героев я стала уже практически родным человеком.

Привет, 1937-й год

Я приехала к назначенному часу на улицу Рождественка. Звоню по внутреннему телефону следователю, но на другом конце провода идут длинные гудки. Звоню снова, все без изменения. Январь в тот год выдался слишком холодным, и в холле следственного комитета гуляли страшные сквозняки. Проходит полчаса, час. Ноги закоченели, кофта насквозь промокла от молока и превратилась в холодную мокрую корку. И только уже на втором часу ожидания у вертушки появился молодой мужчина. Он шел не спеша, даже немного вальяжно, не поздоровавшись, и только лишь кивком головы показал, чтобы я заходила.

Именно здесь, на Рождественке, год назад было возбуждено уголовное дело в отношении доктора-реаниматолога Сергея Парфенова. Как заявили журналисты портала «ОКА-ФМ»: «Пищевод пробил Парфенов. Эксперты подтверждают, что Николай Силаев умер из-за того, что его пищевод проткнули зондом 12 раз. Возникшее вследствие травм заболевание не было диагностировано». Но это были данные второй, так называемой независимой экспертизы, которую проводили эксперты, не имеющие на это лицензии. Однако именно этот второй документ взяли за основу борьбы с доктором родители Силаева. При этом первое заключение судебно-медицинской экспертизы доказывало невиновность врача, все это и было изложено в моей статье.

Родители Силаева считали, что заведующего отделением реаниматологии ЦРБ г.о. Серпухов, единственного детского реаниматолога С. А. Парфенова необходимо отстранить от работы, и именно с этими требованиями следственные органы обратились в суд. Но адвокат доктора приобщил к суду публикацию «Спекуляция смертью? Почему карьера лучшего детского реаниматолога находится под угрозой» за моим авторством, а также обращение пациентов с просьбой оставить врача на работе (тогда под этим коллективным письмом, которое было написано после выхода публикации в «МК в Серпухове», свои подписи поставили сотни серпуховичей). Что ни говори, но это журналистское расследование вызвало огромный общественный резонанс, и по решению суда доктор продолжил спасать человеческие жизни.

О чем была моя статья? О том, что врач делал все возможное, чтобы продлить жизнь пациенту. И ему действительно удалось это сделать: Николая Силаева выписали домой. Однако через десять дней инвалиду стало плохо, и он умер правда уже в другой больнице городского округа (им. Семашко). Я писала о том, что пока родители борются за свою правду, могила их сына была неухоженной, по моему мнению, даже заброшенной. Я писала о том, что смерть одного инвалида детства может потянуть сотни других смертей, в том числе и детских, так как в Серпухове, в Серпуховском района, а также в ближайших городах Протвино и Пущино нет другого детского реаниматолога.

Кто же стукачок?

Следствие по моему делу было чудесным. Вот не поверите, теперь я точно знаю, что у стен есть уши, и те самые уши очень уж длинные: от Москвы до Серпухова, а это расстояние порядка ста километров. Только пообщаемся мы со следователям, так сразу же об этом пишет информационный портал «Ока-ФМ», при этом в деталях и с подробностями. А потом и вовсе приключилась комедия: о предстоящих следственных действиях в отношении меня я стала узнавать не от следователя Андрея Воронина, а благодаря тому же СМИ.

Я писала жалобы на следователя, требовала его отвод. Но получала бесконечные отписки, а по поводу тюремного срока, который мне пророчил Воронин (хотя виновность у нас определяет, если я не запамятовала, суд), заместитель руководителя первого управления по расследованию особо важных дел, подполковник юстиции С. Е. Гордиевский сообщил следующее: «Как установлено проверкой, при опросе следователем Ворониным А. А. Киблицки Я. Й., не обладающей юридическим образованием, ей были разъяснены нормы действующего уголовного и уголовно-процессуального законодательства, в том числе принимаемые по результатам проверки процессуальные решения (возбуждение уголовного дела, отказ в возбуждении уголовного дела или направление сообщения о преступлении по последственности)». Смешно. Или вот еще очередной перл: «Следствием организована всесторонняя и объективная проверка приведенных в Вашем обращении доводов о несогласии с уголовным преследованием и применением мер процессуального принуждения и пресечения. Изложенные в Вашем обращении доводы о ненадлежащем расследовании уголовного дела, о необоснованном уголовном преследовании и применении мер процессуального принуждения и пресечения материалами уголовного дела не подтверждаются». А далее идет подпись – следователь первого следственного отдела первого управления по расследованию особо важных дел А. А. Воронин. То есть, получается, сам себя всесторонне и объективно проверил и ничего не нашел. Ну что сказать, цинизм зашкаливает!

Продолжение следует…

Сегодня следствие продолжается. Честно сказать, я уже не помню, сколько раз повторяю очередному следователю о том, из каких открытых источников я брала информацию, а также о том, что, согласно п. 5 ст. 49 закона о СМИ, я не обязана получать согласия на распространение в СМИ сведений о личной жизни Силаевых, так как речь идет о защите общественных интересов.

В настоящий момент Сергей Парфенов работает в красной зоне с ковид-пациентами. Он вместе со своим коллегами находится на передовой, спасая человеческие жизни. С момента выхода моей статьи прошло три года, то есть речь идет о сотнях спасенных людей и, самое главное, детей. И страшно себе представить, что было бы, если бы тогда суд отстранил Сергея Аркадьевича от врачебной деятельности.

Я, в свете произошедших со мной событий, часто задаю себе вопрос, написала бы я снова нелицеприятную правду, даже если за статью бы мне грозило еще одно уголовное дело? И тут же, не задумываясь, отвечаю: «Да». Несмотря на нечистоплотность следственных органов, несмотря на то, что бесплатная защита, полагающаяся по закону, является настоящей издевкой (об этом напишу отдельно газетную полосу). Главное, чтобы защитить общественные интересы, потому что верю, что наш провинциальный Серпухов станет тем самым городом, в котором можно будет свободно дышать, свободно выражать свое мнение, безбоязненно рожать и растить своих детей, давая им фундаментальное образование и оказывая квалифицированную медицинскую помощь.

Я буду строчить те самые строчки, так как считаю, что журналистика - прежде всего поступок; потому что правда и справедливость в сегодняшнем обществе - удел именно журналистов, а саму журналистику, несмотря ни на что, нужно реанимировать. И пусть свобода – пятое время года и листик на ветке ели. Продолжение следует…

Прошу считать данную публикацию официальным обращением в Генеральную прокуратуру и в прокуратуру Московской области.

 

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №50 от 9 декабря 2020

Заголовок в газете: Признания обвиняемой

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру