Историк мировой анимации из Протвино Винни Лужин: о советской анимации, японском Чебурашке и о том, жива ли российская мультипликация

Об истоках любви к анимации

— Алексей, не могу не спросить. Почему Вы — Винни Лужин? Откуда появился такой псевдоним?

— Лужин — это моя настоящая фамилия. В студенческие годы, в начале девяностых, я посещал поэтико-­философский клуб при МГУ. Однажды пришел туда со значком Винни-­Пуха и коллеги по клубу, ныне достаточно известные современные художники, начали меня по этому значку называть Винни. Так и прижилось.

— Расскажите, с чего началось Ваше увлечение анимацией?

— С детства. Все мы были маленькими детьми и смотрели мультики. Я помню себя, сажающим вокруг телевизора свои игрушки смотреть мультфильмы, которых было много. Советские мультфильмы шли и по телевизору, и в кинотеатрах. На больших экранах также показывали анимацию из стран соцлагеря: Венгрии, Чехословакии, ГДР, а также французскую и японскую.
Мы были пионерами (хотя это уже звучит так, как будто мы были динозаврами), и нас, пионеров, строем водили в кинотеатры смотреть аниме. Аниме было много, но слова «аниме» тогда еще не существовало, мы говорили «японские мультфильмы». Была ­какая-то договоренность между правительствами СССР и Японии, и у нас показывали их мультфильмы, а у них — наши.

О японском Чебурашке и пионерах-­героях

— Вот как раз про сотрудничество стран в сфере мультипликации я и хотела поговорить. Я знаю, что наши аниматоры вместе с японскими создавали много мультфильмов. Помню грустный мультфильм про пингвинят.

— Да, это «Приключения пингвиненка Лоло». Также в СССР снимали мультфильмы по японским сказкам, а в Японии — по русским. Японцы сняли даже аниме «Двенадцать месяцев» по Маршаку.
Уже в постсоветское время было несколько совместных проектов: киберпанковская «Эксэлла», «Первый отряд» про Великую Отечественную вой­ну, про пионеров-­героев. Советские мультипликаторы Юрий Норштейн и Александр Петров участвовали в большом проекте «Зимние дни» под руководством Кихатиро Кавамото. В рамках проекта каждый из аниматоров со всего мира делал короткометражки по стихотворениям Мацуо Басе, японского поэта 17 века.

Про «Чебурашку» — целая отдельная история. Сначала японцы его просто дублировали и выпустили на японском. Потом сняли рисованный сериал «Фу ты, Чебурашка какой!» И наконец, в 2010 году известный японский режиссер Макото Накамура снял кукольный полнометражный мультфильм. Накамура вообще все сделал «по уму»: не только приобрел право на экранизацию у «Союзмультфильма», но и лично спросил разрешение у писателя Эдуарда Успенского и художника Леонида Шварцмана.

— Есть ли у мультфильмов разных стран свои национальные особенности?

— Есть представление, что у тех же японцев в их аниме у всех героев большие глаза с бликами, но это не всегда так. Я могу привести в пример аниме, где визуал и пропорции лиц более реалистичные или, напротив, карикатурные. Мы часто можем определить, что мультфильм снят в Советском Союзе, в Японии, во Франции или в Соединенных Штатах Америки, но формализовать это довольно сложно.
Анимация в мире часто основана на комиксах, манге. В Советском Союзе комиксов было мало, поэтому по ним почти не снимали мультфильмы. Был журнал «Веселые картинки» с комиксами про клуб веселых человечков, по ним сделали три коротких мультика. Наши аниматоры снимали по сказкам народов мира, классической и современной литературе, либо вовсе оригинальные истории без первоисточника.

Ранняя советская мультипликация 1940–1950‑х годов чаще всего делалась методом ротоскопирования: сначала снимали живых актеров, а потом их покадрово обрисовывали благодаря проекционному аппарату, ротоскопу. В «Снежной королеве», «Золотой антилопе», «Каштанке» и многих других известных мультфильмах видно, что это играл актер, а потом он был обрисован. Этой технологией пользовались и другие страны. А в 1960‑х начался период экспериментов со стилем, приемами, жанрами. Такого визуального разнообразия, какое было в нашей мультипликации, больше нигде в мире нет.

О космосе и астрономии

— Как Вы считаете, что людям сейчас хочется видеть на экранах? Какая тема самая востребованная?

— Обычная человеческая жизнь: отношения, любовь. Когда человек начал летать в космос — этой темы стало больше и на экранах. Когда стали строить роботов — появилась тема роботов. У нас в Советском Союзе огромное число мультфильмов сняли про зверушек. Действия происходили в условном лесу, а главными действующими героями были медведь, волк, лиса, заяц. Это переходило из произведения в произведение. Еще были мотивационные мультфильмы про отличников и двоечников, про то, что нужно хорошо учиться.

— В какой момент в мультипликации стал появляться космос?

— Первый советский космический мультфильм «Межпланетная революция» был снят в 1924 году. Изначально он не планировался как самостоятельный мультфильм, это должны были быть мультипликационные вставки для фильма «Аэлита».

Мультфильм «Полет на Луну» сестер Брумберг был снят в 1953 году. Зинаида и Валентина Брумберг, «бабушки советской мультипликации», сами представляли собой довольно колоритные, «мультяшные» фигуры: очень похожие между собой, при этом одна высокая, другая маленькая, и родившиеся в один и тот же день с разницей в год. Сначала они снимали черно-­белые мультфильмы, потом сняли много цветных, известных до сих пор картин: «Кот в сапогах», «Капризная принцесса», «Кентервильское привидение». А человечек из их мультфильма «Федя Зайцев» на ­какое-то время даже стал эмблемой «Союзмультфильма», пока его не сменил Чебурашка.

Один из их самых известных мультфильмов — «Полет на Луну». Конечно, в картине много неточностей, но это выяснилось спустя десятилетие, когда на самом деле полетели в космос. Однако очень реалистично показана невесомость, снятая опять же с помощью ротоскопа. За основу был взят фильм «Космический рейс», снятый режиссером Василием Журавлевым и художником Юрием Швецем при личном участии Константина Эдуардовича Циолковского. В фильме для сцен с невесомостью сделали специальный аппарат. Он вращался как барабан, и в нем были натянуты резиновые стропы, на которые крепили актеров.

— Насколько я знаю, тема космоса в мультипликации Вам интересна. Расскажите о проекте цикла лекций о советской научной фантастике совместно с «Астрономией в Серпухове».

— Мы ­как-то общались с Дмитрием Плясовым, лидером клуба «Астрономия в Серпухове». Я предложил ему провести цикл лекций про научную фантастику на экранах СССР 1960–1970‑х годов. Один из вечеров я целиком посвятил мультфильмам, и их показ занял три с половиной часа. Этой осенью планирую возобновить цикл лекций. В планах показ мультфильмов и фильмов о космосе более позднего периода: 1980‑х и 1990‑х годов.

— Что в своих лекциях Вы пытаетесь донести до своих слушателей?

— Я не занимаюсь агитацией и пропагандой. Я просто хочу рассказать о том, что у нас было снято о космосе, и показать это людям. А снято было много и много интересного. Просто у многих на слуху только американская фантастика: «Звездные вой­ны», «Стар Трек». У людей есть ­какое-то неверное, искаженное представление, что советские научно-­фантастические фильмы — это непременно ­какие-то гимны и марши, агитация и так далее. А это, разумеется, не так. Люди всегда снимали фильмы обо всем, что их так или иначе волновало.

О современной мультипликации

— Как Вы считаете, в каком сейчас состоянии отечественная анимация?

— В хорошем. Она жива, есть и много авторской анимации, и крупные студии. Например, «Паровоз», которая делает классные большие сериалы: «Сказочный патруль» и «Герои Энвелла». Есть студия «Петербург», на которой создали великолепных «Смешариков». До сих пор существует студия «Пилот», основанная Александром Татарским. Она сделала величайший за всю историю постсоветской анимации сериал «Гора самоцветов».

А вот «Союзмультфильм», на мой взгляд, поживает неважно. Сейчас студия занимается тем, что делает ремейки и сиквелы старых советских мультфильмов и, как правило, пользуется одними и теми же технологиями, не экспериментирует как раньше, в советские годы. Возьмем, например, «Ну, погоди!». Раньше это была без преувеличения великая франшиза. А недавно «Союзмультфильм» снял 3D-сериал «Ну, погоди! Каникулы», про который я бы предпочел забыть. Он снят настолько плохо, насколько это возможно вообще.

— Существует стереотип о том, что мультипликация — это исключительно для детей. Как думаете, почему некоторые так считают?

— Люди, которые хотя бы немножко прикасались к творчеству, понимают, что мультфильмы бывают разные: и для взрослых людей, и для не очень взрослых, и для того, чтобы люди правильно взрослели. В советское время было такое понятие: «мультфильм для взрослых», так в телепрограмме и писали. В основном под этим понимали сатиру. А сейчас фраза «мультфильм для взрослых» воспринимается как ­что-то неприличное.

— А как Вы относитесь к нейросетям? Белорусы выпустили недавно мультфильм, который сделан полностью с помощью нейросети. Это не убьет мультипликацию?

— Разумеется, не убьет. Скажем так, нейросети немножко вытеснят плохих художников, но это и к лучшему. То, что сейчас уже якобы сняты ­какие-то мультфильмы полностью с помощью нейросетей, это ерунда. Я видел несколько. Они все плохие, и их нельзя назвать полноценными мультфильмами. Есть несколько проектов, где с помощью нейросетей делают промежуточную анимацию, но ключевые кадры все равно рисуют живые художники. На это есть большая надежда, но пока ни одна такая картина не вышла.

— А как Вы считаете, в чем секрет успешного сюжета?

— Нет таких секретов. Если бы такой секрет был, его рано или поздно бы все узнали и делали бы только успешные сюжеты. У ­кого-то ­что-то случайно получается, по ­какому-то наитию, вдохновению, с помощью ­какой-то помощи высших сил. В любом случае мультипликация — это творчество, и единых шаблонов здесь нет.