Для мастера ключевой темой работ являются психологические портреты героев цикла рассказов И.С. Тургенева. В пастели оживают известные образы очерков (а именно так называл свои работы Иван Сергеевич) «Бежин луг», «Бирюк», «Лес и степь», «Малиновая вода», «Ермолай и мельничиха», «Певцы» и другие. Также в работах можно увидеть составляющие штрихи православия и фольклорные мотивы. То, что эта выставка открылась, не случайно. В 2018 году исполнилось 200-лет со дня рождения великого русского писателя Ивана Тургенева.
— К сожалению, согласно школьной программе, многие дети и подростки читают «Записки охотника» в сокращенном варианте. Потому произведение не открывается так, как оно должно открываться, — сказал художник Виктор Брагинский. — С самого детства писатель был свидетелем жестокого наказания крестьян, и потому Иван Сергеевич через всю жизнь пронес борьбу с крепостничеством, что можно увидеть в его произведениях, в том числе и в «Записках охотника».
Виктор Брагинский, художник глубокий и широко образованный, чутьем истинного знатока почувствовал в знакомых текстах «другое знание». Значимое место в экспозиции занимают работы, посвященные теме разоренных родовых гнезд — мест духовного становления человека. Всмотреться, вдуматься, проникнуться — пастельные образы мастера позволяют по-другому воспринимать хрестоматийное произведение, мотивируя тебя еще раз перечитать казалось бы очень понятное и известное произведение.
Тургенев — человек непростой судьбы. При этом целостность натуры писателя была соткана из бесконечных внутренних противоречий, поиска смысла жизни, поиска самого себя, поиска методов творческого самовыражения. Как сын богатых помещиков Иван Сергеевич Тургенев внутренне не принимал жестокость и деспотизм крепостничества. При этом прекрасно осознавая всю фатальность и неизбежность этого рабства, влекущего за собой надлом в человеческом характере и психологию беспрекословного подчинения, и понимая свое бессилие, он все глубже и глубже погружался в самого себя. И «Записки охотники», первые рассказы этого цикла, впервые вышедшие в свет в обновленном «Современнике» в январе 1847 года, являются тому примером. Пройдут годы, и вереница этих коротких произведений откроет новую страницу в русской литературе, а Н. А. Некрасов о Тургеневе напишет пусть по-крестьянски грубоватые, но очень точные строки: «До 1847 года г. Тургенев, начавший свое поприще стихами, не имел определенной физиономии как писатель, и можно сказать, что известность его в литературе началась с «Записок охотника».
Да, к этому времени за спиной у Тургенева уже было многое… это и разочарование в идеалистической философии, благодаря которой будущий писатель хотел разрешить волнующие его вопросы, и служба чиновником особых поручений в канцелярии под начальством известного писателя и этнографа В. И. Даля, и пережитое им отторжение к своим же собственным стихотворениям, вышедший в свет рассказ в стихах «Параша», а также участие в сборниках «Физиология Петербурга» и «Петербургский сборник», издаваемых Некрасовым при содействии Белинского.
И вот появляются в свет те самые «Записки», предполагающие, согласно жанру, автобиографизм. Но изысканная светская публика Петербурга, купающаяся в роскоши и смакующая детали церемониала выездной охоты, которая больше походила на театральное действо, вдруг ударяется о суровый реализм русского крестьянства в лицах героев Бирюка, Филофея, с неретушированными образами помещиков Радилова, Хвалынского, Стегунова… Чуть позже, когда рассказы выйдут отдельным изданием, Иван Аксаков скажет о произведениях: «Это стройный ряд нападений, целый батальный огонь против помещичьего быта».
«Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах», — так начинается первый рассказ «Хорь и Калиныч» (1847 г.). Рассказчик, который бродит по местам охоты со своим верным крестьянином-охотником Ермолаем, не давая никаких личных оценок и не навязывая никакого мнения, детально и достоверно передает читателю свои наблюдения.
Тургенев знакомит публику с двумя крестьянами «калужского мелкого помещика» Хорем и Калинычем. Два противоположных образа: первый практичен, самостоятелен, «возвышался даже до иронической точки зрения на жизнь», второй, не принадлежащий самому себе, «не любил рассуждать и всему верил слепо», однако в отличие от Хоря грамотен, что по тем временам считалось большой редкостью. Но эти крестьяне, как оказывается из повествования, очень дружны, и более того они являются частью одного целого. Удивительно тонко и с добрым юмором писатель раскрывает на страницах мировоззрение русского мужика: «…кто без бороды живет, тот Хорю и наибольший», «Баба — работница. Баба мужику слуга».
Особая тема «Записок» — женская доля. Тургенев аккуратно, боясь нарушить хрупкое личное пространство, рассказывает о трагедиях в судьбах молодых крестьянок. Так, скромная и услужливая горничная Арина из рассказа «Ермолай и мельничиха» (1847 г.) попала в страшную немилость у своей хозяйки за то, что имела «наглость» влюбиться в лакея Петрушу, в результате чего была выгнана, а возлюбленный отправлен в солдаты. Девушку выкупает мещанин, мельник, который на ней впоследствии женится.
— Что ж, она понравилась мельнику, что ли?.. Много ли он за нее дал выкупу?
— А не знаю. Она грамоте разумеет; в их деле оно... того... хорошо бывает. Стало быть, понравилась».
Или вот история крепостной Акулины из рассказа «Свидание». Девушка терпит унижения от камердинера Виктора Александровича, который, обесчестив ее, продолжает топтать ранимую душу. «А вот это я для вас, — прибавила она, доставая из-под желтой рябинки небольшой пучок голубеньких васильков, перевязанных тоненькой травкой, — хотите?
Виктор лениво протянул руку, взял, небрежно понюхал цветы и начал вертеть их в пальцах, с задумчивой важностью посматривая вверх. Акулина глядела на него… В ее грустном взоре было столько нежной преданности, благоговейной покорности и любви. Она и боялась-то его, и не смела плакать, и прощалась с ним, и любовалась им в последний раз; а он лежал, развалясь, как султан, и с великодушным терпеньем и снисходительностью сносил ее обожанье».
Иван Тургенев с болью пишет и о тех, кто смирился со своей рабской участью и готов был принимать унижения. Так, Влас из рассказа «Малиновая вода» (1848 г.) пошел пешком к барину в Москву, дабы тот убавил оброк. Однако вернулся ни с чем: «Пригорюнился мой бедный Влас…». Или вот другой персонаж из истории «Мой сосед Радилов» (1847): «Ну-ка, Федя, покажи свое искусство гостю. Что ты забился в угол-то?» Федор Михеич тотчас поднялся со стула, достал с окна дрянненькую скрипку, взял смычок — не за конец, как следует, а за средину, прислонил скрипку к груди, закрыл глаза и пустился в пляс, напевая песенку и пиликая по струнам. Ему на вид было лет семьдесят; длинный нанковый сюртук печально болтался на сухих и костлявых плечах».
Однако «Записки охотника» — это далеко не социальное обличение, а собрание ярких народных характеров. Поэтому мы можем увидеть немало красивых цельных образов, которыми и восторгаешься, и которые любишь. С какой теплотой Тургенев описывает крестьян в рассказе «Певцы» (1850 г.), их таланты и искренность. А в рассказе «Бежин луг» (1851 г.), где писатель передает подслушанный им разговор пяти деревенских мальчишек: Феди, Павлуши, Ильюши, Кости и Вани. Читая эти строки, убеждаешься, что тургеневская лирика не ушла в прошлое, напротив, набрав в себя всю силу и чувствительность, она трансформировалась в прозу (спустя годы Иван Сергеевич создаст целую вереницу прекрасных стихотворений в прозе), а пока читаем в «Бежином луге»: «Цвет небосклона, легкий, бледно-лиловый, не изменяется во весь день и кругом одинаков; нигде не темнеет, не густеет гроза; разве кое-где протянутся сверху вниз голубоватые полосы: то сеется едва заметный дождь. К вечеру эти облака исчезают; последние из них, черноватые и неопределенные, как дым, ложатся розовыми клубами напротив заходящего солнца; на месте, где оно закатилось, так же спокойно, как спокойно взошло на небо, алое сиянье стоит недолгое время над потемневшей землей, и, тихо мигая, как бережно несомая свечка, затеплится на нем вечерняя звезда. В такие дни краски все смягчены; светлы, но не ярки; на всем лежит печать какой-то трогательной кротости. В такие дни жар бывает иногда весьма силен, иногда даже «парит» по скатам полей; но ветер разгоняет, раздвигает накопившийся зной, и вихри-круговороты — несомненный признак постоянной погоды — высокими белыми столбами гуляют по дорогам через пашню. В сухом и чистом воздухе пахнет полынью, сжатой рожью, гречихой; даже за час до ночи вы не чувствуете сырости. Подобной погоды желает земледелец для уборки хлеба…».
Иван Сергеевич словно купается в наивных, переполненных народными приметами рассказах маленьких мужичков, однако в конце произведения он не может без боли не написать несколько слов о судьбе одного из мальчиков, с которым ему удалось познакомиться: «Я, к сожалению, должен прибавить, что в том же году Павла не стало. Он не утонул: он убился, упав с лошади. Жаль, славный был парень!».
Одновременно в своих очерках писатель поднимает на поверхность общественности проблематику порочности подражания крепостных господам, когда те, желая быть похожими на своих хозяев, демонстрируют непомерную жестокость и самоуправство. Так, в рассказе «Бурмистр» (1874 г.) и вовсе сдвигаются акценты: самодурство молодого помещика Аркадия Пеночкина, купающегося в своем безделии и праздности, оказывается наименьшим злом в сравнении с бурмистром Софроном, которому барин делегировал свою власть в отдельно взятой деревне. Читатель еще не знает всей трагедии, которая разворачивается в Шипиловке, однако короткое наблюдение уже позволяет сделать первые выводы: «…удалось мне увидеть, как бурмистрова жена в сенях втихомолку колотила какую-то другую бабу». И уже практически в самом конце читаем: «Да ведь Шипиловка только что числится за тем, как бишь его, за Пенкиным-то; ведь не он ей владеет: Софрон владеет».
Эта же тема встречается в более раннем рассказе «Контора» (1847 г.), когда конторщик Хвостов, распоряжающийся в имении своей барыни, не только обирает ее, но и демонстрирует самоуправство, ломая человеческие судьбы. По сути, Иван Тургенев одним из самых первых русских писателей стал говорить о начавшемся в то время классовом расслоении в деревнях.
Февраль 1852 года станет для Тургенева трагичным: он узнает о внезапной смерти великого Гоголя. Иван Сергеевич потрясен, обескуражен… «Гоголь умер! Какую русскую душу не потрясут эти слова? Он умер. Потеря наша так жестока, так внезапна, что нам все еще не хочется ей верить… Да, он умер, этот человек, которого мы теперь имеем право, горькое право, данное нам смертию, назвать великим; человек, который своим именем означил эпоху в истории нашей литературы; человек, которым мы гордимся, как одной из слав наших!», — напишет он эти слова в некрологе.
Однако цензурный комитет не пропустит статью Тургенева в печать, сочтя эпитет великий с именем Гоголя недопустимым. Более того, 16 апреля Тургенев взят под стражу и отправлен в политическую ссылку в родное Спасское-Лутовиново.
Поселившись во флигеле, Иван Сергеевич читает, охотится, наслаждается тишиной. Позже Тургенев признается: «Мне удалось взглянуть там на русского человека со стороны, которая была мне мало знакома до тех пор».
И, тем не менее, писатель все-таки решает окончательно покончить с «Записками». Для себя Иван Сергеевич определил это творчество как пройденный этап: «Надобно пойти другой дорогой, — писал он Анненкову, — надобно найти ее и раскланяться навсегда со старой манерой». И выпуском отдельного издания, куда должны войти ранее опубликованные рассказы и очерки, он хочет подвести некий итог очередного творческого этапа. Благо, что для издания книги были уже утрясены все формальности, и, самое главное, еще до ареста цензурный комитет дал свое добро.
И вот летом 1852 года книга вышла в свет. М. Е. Салтыков-Щедрин напишет, что «Записки охотника» «положили начало целой литературе, имеющей своим объектом народ и его нужды». Правда, в 1874 году издание пополнится еще тремя рассказами: «Конец Чертопханова», «Стучит!» и «Живые мощи». И в итоге сборник рассказов будет включать в себя всего 25 произведений. Сам же И. С. Тургенев скажет: «Я рад, что эта книга вышла. Мне кажется, что она останется моей лептой, внесенной в сокровищницу русской литературы».
Выставку «Записки художника» — произведения И. С. Тургенева в пастелях Виктора Брагинского — можно увидеть в Серпуховском историко-художественном музее до 16 января 2019 года. Поспешите соприкоснуться с искусством.
