— Весной сидели с Севой в поликлинике. Он задумался, потом резко поднимает голову и спрашивает: «Мама, а почему дед и баба плакали, когда мышка яичко разбила? Они же всю сказку пытались его разбить?» Я задумалась. А ведь и правда. Почему? На самом деле я не люблю изливать душу на публику. Решилась все рассказать для того, чтобы те, кто хотел бы взять ребенка из детского дома или уже готовится, могли прикоснуться к мечте, — сказала серпуховичка Анна.
«Встала утром и никуда не пошла»
В детстве я лежала в больнице, бабушка купила мне маленькую куклу в корзинке. Контекста разговора не помню, но помню решение, что вырасту и возьму ребенка. Постарше я часто ходила домой от бабушки мимо детского дома. Мне всегда было жалко таких же детей, как я, но без родителей, я опускала глаза, старалась не встретится ни с кем взглядом.
Потом помню, как мне было всех жалко, я плакала и говорила, что хочу делать что-то доброе. Тогда мама сказала, что мне нужно быть попадьей. Удивительно, но только сейчас я вижу, где мое место. В чем смысл моей жизни. Я служу обществу таким способом. И горжусь этим. Я — приемная мама.
Мысли о приемном родительстве пришли в нашу семью, как часто бывает в таких случаях, после того, как не получилось забеременеть. Медицинских проблем не было. Но беременность за восемь лет брака так и не наступила. Мы даже делали ЭКО. Окончилось оно неудачно, эмбрион не прижился. После я поняла, что второй попытки не будет. Подробно останавливаться на этой теме не хочу, она неоднозначная. Многие идут этим путем и находят там свое счастье. Я же поняла, что это не мое.
Но для того, чтобы это понять, мне нужно было дойти до конца. Машинально я в очередной раз поменяла гинеколога, которая опять дала список анализов на круглую сумму. На следующий день завела будильник, чтобы пойти в лабораторию. Встала утром… И никуда не пошла.
Я окончательно отчаялась. Я не набожная, но в Бога верю. В подобные моменты я обычно решаю: «На все воля Божья». Положилась на волю случая и стала просто жить.
«Он — «овощ» и лучше нам его не брать»
Ивана (имя изменено — прим.ред.) изъяли из семьи. У него было незначительное отставание от нормы — 2 группа здоровья. В 1 год и 9 месяцев он ходил, повторял слоги за взрослыми. Постоянно сосал палец, навыками самообслуживания не владел и не демонстрировал привязанности к биоматери. Из интересного — имел склонность к наведению порядка. Это я прочитала в его личном деле.
За 1 год и 3 месяца пребывания в детском доме он остался плюс-минус в том же состоянии, но группа здоровья упала. В туалет ходил в памперс, палец сосал. Слоги пытался повторять, но не все звуки ему давались. Группа здоровья уже стояла третья. Основной диагноз — ЗПРР на фоне внутриутробного поражения ЦНС. Через год группа здоровья упала бы до 4–5. Он не пошел бы в туалет.
В условиях Дома ребенка запустить речь ему бы не удалось. До 4 лет он пробыл бы в Доме ребенка — и уехал в Дом инвалидов. Нам сказали, что он «овощ» и лучше нам его не брать.
Когда Иван приехал к нам, при росте 95 см весил 17,7 кг. Есть мог до рвотного рефлекса. Пил взахлеб до дна на одном дыхании. Он мог пройти пешком максимум 50 метров. Играл стоя или сидя на одном месте по несколько часов. На нем трещала по швам вся одежда.
За два месяца дома Иван пошел в туалет, стал различать цвета. Научился кататься с горки, полюбил бегать, гонять птиц. Похудел, учится привязанности к родителям. Видя чужих, прячется за маму. В обычной семье это так просто и правильно. А для нас все это — достижение. Я знаю, что он будет говорить. Не просто верю, а делаю все возможное, чтобы это случилось как можно скорее.
«Да я вообще-то и надолго могу»
Сева. Именно этот ребенок понравился мне в базе. Я увидела яркие, цепкие, умные глаза. Обычно глазки детдомовских детишек потухшие, грустные, безучастные. А тут задорные блестящие огромные глаза. Ему было уже четыре. Изначально мы как раз искали мальчика от 3 до 6 лет. К его странице и была прикреплена страница младшего брата Ивана. Мы решили, что готовы взять двух здоровых мальчиков, потому что найти одного здорового очень сложно. К тому же они оба нам уже понравились по фото.
О Севе нам сказали, что этот ребенок с ОВЗ, проживает в специальном интернате. Предупредили, что могут быть сложности с обучением. Знакомиться с ним мы ехали уже после знакомства с Иваном.
Я очень волновалась, пока его вели к нам. Привели, он залез на стул и смотрел исподлобья, такой маленький, худенький, как зверек. Сказал, что боится нас и не хочет общаться. Потом его куда-то увели, видимо, успокоили. Согласился погулять по коридору со мной. Он смелел, и мы вместо дневного сна гуляли на улице. Он сразу стал называть нас «мама» и «папа». Мы не обольщались: в Школе приемных родителей предупреждали, что такие дети охотно взрослых так называют, но значения до конца не понимают.
Дальше он читал стихи, рассказывал о том, какие витамины нужно есть, считал до десяти. Мы выдохнули: обучаем и нормально развит для его положения. Тут же подписали согласие. На следующий день встретились еще раз, привезли вкусностей, Сева со всеми делился. Это мне очень понравилось, он и сейчас со всеми делится. Поехать к нам согласился сначала на время, потом подумал и сказал: «Да я вообще-то надолго могу».
После нашего общения у меня осталось впечатление, что у него внутри стоит стена, он боится близких отношений. С ним жестоко обращались, и это оставило след в его душе. Нам понадобится время, чтобы он стал нашим и доверял нам.
«Ты меня взяла потому, что я красивый?»
Многие удивляются, что действительно существует сайт, на котором выложены фотографии детей с кратким описанием. Вы можете зайти и выбрать себе ребенка, установив критерии. Пол, возраст, регион, наличие братьев и сестер по желанию.
Впервые вопрос о том, почему мы взяли их, Сева задал мне на второй неделе жизни у нас. Психологи готовили нас к этой теме. Я рассказала честно, что мы хотели сыночка, потом увидели фото его и брата в базе детей-сирот. Они нам понравились, и мы решили познакомиться. Сева попросил показать те фото. Сказал, что он себе на том фото нравится.
Следующие несколько дней вспоминал и говорил: хорошо, что он красивый, поэтому его взяли.
Я знала из Школы приемных родителей, что ситуация, в которой мы, по сути, его выбрали, может быть болезненна: «ребенка нашли в интернет-магазине». С точки зрения психологии, он начинает себя соотносить с вещью. Здесь нужно четко разъяснить, что это просто ситуация. Дети по-разному приходят к мамам и папам. Но тем психология и интересна, что не знаешь, как поведет себя человек в травмирующей ситуации.
Сева несколько дней эту информацию переваривал. И… перестал разрешать себя фотографировать. Я не сразу поняла причину. Просто убегал от камеры. Потом уже в разговоре с подругой я сопоставила, что теперь он думает, что кто-то увидит его фотографию и заберет. Излечился он после того, как несколько раз я громко в его присутствии сказала, что мы его никому не отдадим.
Двойная адаптация
Сейчас могу смело сказать, что худшее позади. Может, еще будет новая волна, так бывает. Однако эмоции уже не такие яркие. В ШПР нам говорили об адаптации. Да и я сама о ней читала, готовясь к приему ребенка. Психолог спросила, не торопимся ли мы взять сразу двух? Ведь адаптация будет двойная, а опыта нет. Я сказала, что хотим именно этих детей, а они братья. Делить нельзя. Либо оба наши, либо никто.
Честно, я не в полной мере понимала ситуацию. И не имела подобного опыта, не понимала словосочетание «двойная адаптация».
У меня не было кровных детей. Думаю, сила и длительность адаптации зависят от того, насколько изменилась ваша жизнь. Наша с мужем жизнь изменилась на 180°. Образ жизни, траты, времяпрепровождение стали иными. Даже темы разговоров — и те поменялись.
Я была растеряна, думала, что не справлюсь. Это усугублялось тем, что нужно было успевать работать, прикреплять их к поликлинике, готовить еду в большем объеме, да и просто ухаживать за двумя детьми. И это с хроническим недосыпом. Я засыпала часа в три ночи, постоянно думая о том, что за стеной спит незнакомый ребенок, моя квартира уже не полностью подчиняется моим правилам.
Вскакивала я в шесть, когда Сева просыпался и говорил: «Можно в туалет?» Трудно было неделю или две. И это при том, что мои дети не закатывали истерик, не бились головой об стену. Думаю, если бы у меня уже был ребенок, я бы перенесла все проще.
После ШПР я представляла себе адаптацию, как что-то не очень приятное, но какое-то неживое. Как фильм. Что придет какой-то ребенок. Мне скорее всего что-то не будет в нем нравиться. И я буду говорить: так делать не надо, а так надо.
Но все оказалось абсолютно по-другому. Во-первых, мне не было понятно, что стоит запрещать, а что нет? По современным трендам воспитания ребенок — личность. Хочет лежать в луже — пусть лежит, он мир изучает. Но стоит учесть, что это лежание в луже не должно вредить его здоровью.
Как оказалось, вопросы воспитания настолько индивидуальны, что даже двух сыновей надо воспитывать разными методами. Все ситуации разные, поэтому и наплодилось столько воспитательных теорий. И ни одна не сработает от начала и до конца. Жизнь часто не дает времени оценить ситуацию, решение нужно сразу. Еще давили страх и ответственность, что мне вверили воспитание этих детей, я не должна облажаться.
Ориентир — ощущение покоя
Первые десять дней я боялась предпринимать любые действия. Была подавлена.
Закончился этот этап резко. Захожу я домой с работы дико уставшая. Вижу картину. На всю квартиру орут «Кукутики». Муж и дети прыгают, у Ивана в руках бумажный пакет с мелочевкой: статуэтки и так далее. Этот пакет он вытащил из комода, в который ему не разрешали лазить. Я зашла, улыбнулась натянуто. Ничто не предвещало яркой развязки. Но тут пакет рвется, и все со звоном рассыпается. А я начинаю орать: «Ну-ка быстро собрали все! Музыку выключите! Развели тут бедлам!»
Смотрю на мужа, он не ожидал. Побежал на кухню за новым пакетом, они все быстро убрали, музыку выключили, ушли спать. Выдохнув, я поняла, что надо как-то установить дома правила. А какие?
Если я сама не знаю, как правильно, к чему приведут эти правила? А вдруг избалуем? Или испортим отношения? С этого момента начался более долгий этап притирки. Предстояло выяснить, что конкретно в нашей семье принято, а что нет. Но это сейчас выглядит понятно. А тогда мы были просто люди, которые ищут баланс. Пробовали разные варианты и пути. Ориентиром служило ощущение покоя. Не совсем даже покоя, а более-менее спокойного состояния ума и души.
В эмоциональные качели адаптации меня чаще втягивали окружающие. К Ивану был более сложный коктейль чувств. Он упрям и плаксив. Застрял рукав — орать истошно, открыв рот; сказала не брать игрушку за стол в обед, он хнычет, потом орет. Не хочет умываться, сидеть на горшке — орет! Я ему «да», он «нет». Это вызывало эмоциональные качели. Интересно, что эти качели с двумя детьми работали в противоположном направлении. Начинает больше нравиться один, другой меньше. Потом наоборот.
Именно появление двух детей усложняло адаптацию, потому что между эмоциональными провалами были бы периоды эйфории или просто момент удовлетворенности жизнью. А у нас же в это время «жарила» адаптация с другим сыном. Сейчас все стало ровнее. Бывают выбивающие из колеи события. Но такого, что эмоции живут своей жизнью, слава Богу, уже нет.
«Многие стены рухнули сами собой»
Мой старший сын Сева знает основные молитвы. Его научили молиться в детском доме — в Центре, как он его называет. Там же его крестили. Поразило меня то, что он без напоминания каждый вечер читает молитвы, еще зовет меня в церковь. Я раньше редко ходила в церковь, теперь ездим чаще, ему нравится.
Я благодарна людям, которые воспитывали в моем сыне и других детях стремление к духовности. После таких людей остается вера в то, что добро победит. Ну, а муж умиляется над «Иже еси на Би-би-си». Я уже знаю, что буду скучать по нему маленькому, когда вырастет.
Я обрела друга в лице старшего сына. Теперь он дает мне руку, и мы вместе становимся сильнее. Удивительный обмен. Кому повезло иметь ребенка, похожего на тебя складом ума, поймет, о чем я. Сыновья открыли мне глаза и помогли в расстановке приоритетов. Это настолько удивительно и правильно, что многие стены рухнули сами собой.
С двумя детьми тяжело. Но то, чем они платят мне, бесценно. Вчера вечером я была сильно вымотана. Пришла к ним как обычно, села в кресло включить сказку на телефоне и укладывать их. Они подошли, обняли меня и Сева говорит: «Мамочка, не грусти, мы тебя очень любим. Когда ты будешь старенькая и умрешь, будешь вспоминать, как тебя сыночки любили». Я плакала. Я очень благодарна Богу за любовь, которую он мне дал вместе с ними.
У меня два сына. Иногда думаю, было ли бы проще, появись они по очереди? Наверное, да. А может, и нет. Точно будет легче со временем, потому что дети растут. Порой мне страшно быть мамой.
Страшно вложить не то или недовложить в них что-то важное. Воспитание — это важно. Но все же есть в каждом человеке что-то врожденное, то, с чем он пришел на Землю. Я постараюсь воспитать достойных людей, раскрывая в них ресурсные черты, и научить их брать под контроль свои слабые стороны.
Севой я восхищаюсь всегда, потому что у него одинаковое со мной устройство мышления, как говорится, понимаем друг друга с полуслова, за исключением случаев, когда он не хочет или боится говорить правду. Скорее всего, я пойму любое его действие. Когда он только появился в моей жизни, я описала его подруге: «Красивый, умный, но баловный!» Она рассмеялась: «Нравятся нам такие». Точно! Сегодня от него — свежий перл. «Мама, если ты умрешь, и тебя закопают — я откопаю, потому что люблю». Плакать или смеяться?
Моя жизнь — это просто жизнь. Она мало отличается от жизни семей с кровными детьми. Просто все закрутилось очень резко. И да, я правда считаю, что это мои дети, просто из-за тяжелой кармы родились не у меня. Сева похож на меня по характеру, я его понимаю с полувзгляда. После его появления часто вспоминаю свое детство и понимаю, за что меня наказывали. А Иван — это вылитый мой муж. Он так же любит убираться, такой же обстоятельный и аккуратный. Я уже не смогу без них.
