Дом № 1 по улице Строителей построили в 1976 году как общежитие для ученых, которые приезжали работать в Институт проблем микробиологии. Это самый первый жилой дом в Оболенске. Как и все в поселке, в советское время он принадлежал институту, а теперь числится на балансе муниципалитета. Планировка дома типичная для общежития — длинные коридоры, блоки по четыре комнаты с общей уборной и душем, одна общая кухня на этаж. В 1990-е дом стали заселять беженцы из союзных республик. Сначала кто-нибудь приезжал на разведку, устраивался работать в военную часть или ВЛГ (временный лабораторный городок), потом получал комнаты и перевозил к себе родных. Здесь проживают семьи из Узбекистана, только из Ферганы — 18 семей, из Казахстана, с Украины, из кавказских республик. Все они давно оформили договор социального найма, а кто-то приватизировал свои комнаты. И в тоже время дом используется как общежитие, в нем периодически останавливаются ученые, военные, рабочие. За чей счет должен содержаться и ремонтироваться такой дом? За счет жильцов или бюджета поселка?
— Я уже 17 лет живу в этом доме, и мы все что-то делаем, делаем, — рассказывает одна из обитательниц дома.
Мы познакомились на заседании суда, где жители улицы Строителей пытались обязать власти дать им горячую воду. Она попросила не упоминать ее имя, опасаясь неприятностей, поэтому для удобства повествования я назову ее Еленой.
Елена пригласила меня в гости. Мы поднялись по осыпающейся лестнице и зашли в затхлый подъезд. Двери и пороги обветшали, окна в пролетах разбиты. Елена занимает две комнаты на одном из верхних этажей дома. В двух других проживает молодая семья. Удобства общие. Елена первым делом ведет меня посмотреть на душевую. В 2011 году за счет муниципалитета здесь вместо металлического эмалированного поддона поставили ограничитель из кирпичной кладки с плиткой. Администрация Оболенска в ответ на запрос жителей назвала это «капитальным ремонтом в душевых комнатах». Но что-то непохоже: из стен торчит ржавая арматура, краска с потолка и стен осыпается. Да и само помещение никакая не комната, а кабинка размером 150 на 85 см. Явная подмена понятий и попытка скрыть реальное положение дел сквозят в этой бумаге. Подписана она Сергеем Кудряшовым, бывшим заместителем главы Оболенска, недавно вслед за своим шефом, Георгием Мущаком, перешедшим на работу в Протвино.
— Очень холодно, когда нет горячей воды, — жалуется Елена.
Воду приходится кипятить в чайнике, из-за этого происходят всякие неприятности. Недавно она ошпарила кипятком ногу внучке. Подумывала купить электрический бойлер в душ, но не смогла договориться с соседями по блоку.
— Безобразно живем. Эти пустые комнаты... — Елена ведет меня посмотреть на пустые комнаты.
Слово «квартира» Елена не использует. Какие это квартиры? В них и кухонь-то нет. А в общей кухне на этаже жильцы не готовят.
— Все готовят в комнатах, в коридорчиках. Как я пойду туда с кастрюлей? И как там еду оставлю на плите без присмотра? — удивляется Елена.
Она рассказывает, что в советское время общежитие было полно молодежи. Сюда стремились лучшие умы со всей страны. Со временем многие получили квартиры в Оболенске и съехали. В доме стали жить военные, и он сразу как-то опустел.
Елена жалуется мне на вентиляцию. Она вся забита, не функционирует, от этого в блоках душно и заплесневело. Только комнаты, расположенные в торцах коридоров, как-то еще продуваются, потому что рядом балконы.
— Сколько мы ходили. И сколько к нам ходили. Все главы у нас были, все замы по ЖКХ, а все без толку.
Елена вспоминает, что бывший мэр Оболенска Сергей Тютчев хотел расселить этот дом, чтобы сделать в нем, как и раньше, только общежитие. Видимо, это был бы лучший вариант.
Я слушаю рассказ про мышей, которые не дают Елене заснуть. Она уверяет, что поймала уже сорок штук, и в доказательство ведет меня на балкон. Там в мышеловке действительно лежит дохлая мышь.
— У нее в комнате еще ничего, — говорит Елена, — а вот в других местах — кошмар. Мы спускаемся на пару этажей, чтобы этот «кошмар» посмотреть. Нас встречает хозяйка, назовем ее Мариной, и ведет в душевую и туалет. Их состояние не лезет ни в какие ворота: все ржавое, краны текут, на стенах черная плесень, полы провалены, от линолеума остались лохмотья.
— Сменилось четыре администрации, а все также, — говорит Марина.
— Они воду льют, а платим мы, — жалуется Марина.
Она показывает мне платежки на эти пустые комнаты. В них нет имен, сумм за услуги, только номера лицевых счетов и суммы за капитальный ремонт. Где 614 рублей, где 795, а где и минус 102 рубля.
Марина живет здесь уже девять лет. Я спрашиваю, почему она не приватизирует комнату.
— Да что вы. Как я могу приватизировать такой с**ч, — возмущается она и показывает на торчащую из стен арматуру. По нормам нельзя пользоваться таким жилым помещением.
Мы с ней идем в комнату, где готовят еду. По документам она проходит как кухня, но это не кухня, потому что там нет окна.
— Ох, опять новое пятно, — Марина хватается за голову при виде плесневого грибка. — Я не могу, не могу больше.
Она объясняет мне, что споры плесневых грибов способны летать.
— Мы все кашляем.
— Весь дом кашляет, — добавляет Елена.
Женщины показывают мне письмо из ФМБА, куда один из жильцов обращался еще в 2010 году с просьбой провести проверку санитарно-эпидемиологического состояния помещений общего пользования. «... в жилом доме отсутствуют кухни, эти помещения просто разместили в умывальных комнатах. Данные помещения не имеют естественного освещения и приточно-вытяжной вентиляции, в результате в помещениях отмечается повышенная влажность и сырость».
— Читайте Жилищный кодекс, и вам все станет ясно, — приговаривает она и дает мне тонкую книжечку со множеством пометок.
— Собственники комнат в коммунальной квартире несут бремя расходов на содержание общего имущества в данной квартире, — читаю я 43-ю статью кодекса.
— Кто собственник общего имущества здесь? Администрация Оболенска. Значит, из бюджета, будьте добры, платите. А они на нас перекинули и весь дом облапошили.
Люди приватизировали даже эти «гнилые конурки», по выражению Марины, испугавшись, что их отнимут. Но она не хочет так делать.
— У меня столько знакомых, а я стесняюсь сказать, где живу. Самой стыдно сюда заходить.
Марина вспоминает, как приехала с семьей в Россию после распада СССР, как добивалась российского паспорта, доказывая, что она не иностранка, как ей пришлось дойти до министра иностранных дел.
— Я прошла все муки ада. Мне бы хотелось поменять эту комнату на другой город, потому что наниматель имеет право менять, но кто сюда поедет? — Марина обводит руками темное сырое помещение.
***
«Поскольку собственником комнат является муниципальное образование — городское поселение Оболенск и по договору найма нанимателю предоставлена в пользование только комната, то с учетом вышеуказанных положений закона, муниципальное образование городское поселение Оболенск обязано нести бремя содержания общего имущества в квартирах данного дома», написано в бумаге из областной прокуратуры от 2011 года.
Для сравнения Марина показывает мне письмо из администрации Оболенска, где занимаемое ею помещение названо «квартирой». Какая же это квартира, если в ней нет бытовых удобств, кухни?
— Жилым помещением признается изолированное помещение.., — читает мне Марина из письма и поясняет. — Изолированное, в переводе на русский — отдельное. Я разве могу там голая пройти? (машет рукой в сторону коридора). Нет. Мужики бреются, умываются в кухне. А я идут туда рис мыть.
Письмо это от 27.02.2014 года напечатано аж на четырех листах с обширными выдержками из Жилищного кодекса и подписано Валерием Акимовым, еще одним заместителем главы Оболенска. С 2008 по 2013 годы Акимов работал директором МУП «Бытовик» в Серпухове. За это время у предприятия накопились долги в размере 60 млн рублей, а директора обвиняли в растрате. Супруга Акимова — Елена, избиралась в Совет депутатов двух созывов и заведовала элитарной школой № 12, пока в марте 2015 года ее не уволил мэр Серпухова Павел Залесов.
Но мы отвлеклись. Статус живого дома общежитию на Строителей, 1, присвоили в феврале 2009 года. С тех пор на все просьбы жильцов о ремонте администрация Оболенска уверенно отвечает: нет, и не будет. Логика чиновников понятна: они решили свалить заботу о разрушающемся доме на жильцов. Но, поясняет Марина, общежитие нужно было перепланировать, чтобы устроить там нормальные квартиры. Тогда бы и вопросов сейчас не возникло.
***
— Когда мы в доме поселились, — говорит Елена, — здесь было очень грязно, горы мусора, убирали по-очереди. Мы с юга, привыкли к чистоте. Я поначалу удивлялась, как можно продать одну комнату в квартире, про коммуналки ничего не знала. Потихонечку обосновывались, но сколько же можно обосновываться?
— За восемь лет я впервые попала к Шестуну на прием через «Одноклассники», — делится со мной Марина. — Но оказалось, что меня примет Людмила Волочкина. Я ее спрашиваю, а она руками разводит, мол, дом находится в собственности Оболенска. А почему же вы этот вопрос рассматриваете? Потому что они нам полномочия передали.
Марина зашла в ЖЭК в Оболенске узнать о ремонте. Там сразу руками замахали: это не к нам, это в район.
— Так все запутали! — Марина округляет глаза.
— В общем, мы никому не нужны с этой горячей водой. Они конечно дадут ее, иначе это подсудное дело. Но сколько можно тянуть? — говорит Елена и грустно смотрит в окно на трубу старой котельной.
